Ого, индиго!

Фея является мощнейшим источником радиации. Она фонит, переливается.

Журчит. Переплавляет. Голосом – щебечет и играет с непослушными волосами.

Но параллельно – обновляет кровь. Меняет устаревшие программы личности.

И дает один раз почувствовать себя самим собой.

Как она этого добивается – неважно. Главное – чтобы горели глаза.

Выкатился ком из глотки. И веревка, как змея, сползла с шеи.

Одними разговорами такой беде не поможешь.

Нужно стать дыханием героя, его отражением. Его второй половиной.

Отдать ему все, чего ему больше всего не хватает. Только сделать это волшебным образом. Герой должен проснуться.

Но будить его – дело неблагодарное. Черное. Он должен сам захотеть подняться.

Фея изначально должна поразить. А дальше – чистая импровизация.

В идеале – герой за короткое время должен пройти огонь, воду и медные трубы. Очистить свои мысли, успокоиться и вновь полюбить весь мир.

А фея улетает – по своим волшебным делам.

Мама Дины пила чай с доброй подругой-соседкой. Кухня требовала ремонта, что навязчиво бросалось в глаза. Пока Динка жила роскошной жизнью под крылом Игоря, до кухни как-то руки не доходили. А сейчас думать об этом было смешно. Деньги таяли на глазах, Игорь выдерживал характер и на контакт не шел. Мама выглядела среди морально устаревших кастрюль как потерпевший бедствие Робинзон Крузо, застрявший на острове БЕЗВРЕМЕНЬЕ.

– Динка как?

– Да не спрашивай, – отмахнулась мама. – Вся в мечтах. А на работу так и не устроилась. Все мечтает об особенном месте в жизни, которое существует только для нее. Так, кажется, она выражается. Детство не кончилось. Большой ребенок. Как она одна по городу ходит, не понимаю. – Мама вздохнула и отпила чай из блюдца с большими золотыми пионами.

– Да это ты ее разбаловала! – вздохнула соседка. – С детства относилась к ней как к единственной и неповторимой.

– А таких больше нет. Присмотрись, нет таких. Она и добрая, и живая. Не высокомерная. Вот только с работой не везет. Тут уволили на днях. Была этим, как его, массовиком-затейником.

– Работа как раз для нее. – Соседка-подружка похлопала в ладоши. «Ладушки-ладушки». – Как она умудрилась и там не ужиться? Нет, характер хороший, но ленивая она. Взялась бы за голову, давно бы уже человеком стала.

– Она и так человек, – обиделась за Динку мама. – Да и не ленивая она. Просто невезучая. А может, и к лучшему. Вон и в проститутки идут, и в нарко, нарко... притоны. А ее только из массовиков-затейников погнали. Ничего, пока прокормим, а может, потом что и выплывет.

– Под лежачий камень вода не течет, – сурово сказала соседка-подружка. – Была бы она поживее, давно бы устроилась. Ты смотри – девка красивая, умная. А не умеет попасть в нужный час, в нужное место. Сколько ее знаю – она в ненужный час, в ненужном месте тут как тут. Невезение. Может, ее, того, бабке показать?

– Да брось ты на мою девку наговаривать. Девка как девка. Ты еще поищи таких, ни за что не найдешь!

– Талант есть. А вот с умом проблемы. Ведь везет дурам. А ей никак.

– Динка – особый человек, особого полета. Ей парить в небе надо.

– Разбаловала ее, а теперь расхлебываешь.

– Да разберемся. Все, что она делает, она делает ради нас. – И мама решительно прекратила скользкий разговор.

Динка устроилась за прилавком секс-шопа. Она старалась не смотреть на фаллосы и резиновых женщин. Зазвонил колокольчик, и дверь открылась. Динка заметалась по маленькому магазину, вскочила на табуретку и старательно делала вид, что смахивает цветной щеткой пыль с резиновой вагины. Ей не хотелось попадаться на глаза покупателям и смущать их своим присутствием. Ксюха с умилением наблюдала за попытками Динки стать невидимой и провалиться сквозь землю.

– Скажите, пожалуйста, а длина имеет значение? – От неожиданности Дина свалилась со стульчика. На нее упала резиновая женщина с большим красным ртом.

– Ксюха! Это ты!

– Ты упала в обморок от ключевого слова? От «длины» или от «значения»?

– Я и не думала падать...

– Ты – диагноз, Дина. Значит, ты упала в обморок от одного вида фаллоса? Пора взрослеть. Может, провести тебе мастер-класс? Ты какой бы выбрала?

– Все шутишь! – смущенно бормотала покрасневшая Динка.