Огонь без дыма (СИ)

– Твоего внука ведь зовут Амьен, не правда ли? – задал новый вопрос Тегрей. – Кстати, не помню, чтобы он был введен в число придворных. Почему?

– Амьену не нравится внимание, – тихо сказал Ринуальдо. – Он серьезный мальчик. Предпочитает уединение. Поэтому был категорически против участия в приемах.

– А его мать? – продолжал расспросы Тегрей, не давая камергеру и секунды передышки. – Я ничего не слышал о ней.

– Шарлота умерла от родильной горячки. – Ринуальдо горестно поджал губы. – Поэтому…

– Кто же отец Амьена? – не дал ему договорить герцог. – По-моему, твоя дочь не была замужем.

– Ваше высочество, я не понимаю, к чему все эти расспросы! – гневно воскликнул Ринуальдо. – Вы выбрали странное время для разговоров по душам о моей семье! Король умер! Сейчас надо думать о стране.

– Кстати, о короле. – Тегрей растянул губы в такой неприятной усмешке, что я вжалась в спинку кресла. – Почему ты приказал целителям удалиться из его покоев?

– Потому что… – Ринуальдо запнулся. В его глазах вдруг отчетливо отразился испуганный сполох. Видимо, он понял, куда клонит Тегрей. Но стоит отдать должное выдержке камергера. Почти сразу он продолжил нарочито спокойно: – Потому что все их старания были бессмысленны. Роберт умирал. Их суета лишь раздражала его. И он попросил, чтобы я всех выгнал. Хотел последние минуты своей жизни провести в тишине и спокойствии.

– Отличное объяснение! – Тегрей поднял руки и несколько раз лениво хлопнул. Вкрадчиво добавил: – Ринуальдо, о таком преданном слуге можно только мечтать.

Камергер побледнел. Гулко сглотнул и покосился на меня, словно умоляя о помощи.

Но что я могла сделать? Даже если бы я хотела – и то не рискнула бы вмешаться в допрос, который герцог устроил камергеру. А я не хотела. Потому что была уверена в причастности Ринуальдо к покушению.

– А еще твое объяснение замечательно тем, что король не сможет подтвердить или опровергнуть его, – сказал Тегрей. Вдруг с нарочитой досадой хлопнул ладонью себе по лбу и воскликнул: – Ах да, как я мог забыть? Роберт ведь жив.

– Жив?

Я скорее прочитала это по губам, чем услышала. Ринуальдо попятился, не отводя от Тегрея умоляющего взгляда. Наткнулся на кресло, стоявшее позади, и неожиданно рухнул на колени.

– Прошу, – пролепетал он, простирая руки к Тегрею. – Ваше высочество, прошу вас…

Я понятия не имела, о чем Ринуальдо так отчаянно молит герцога. О пощаде? О снисхождении? О прекращении этой жестокой игры? Или обо всем сразу? И я торопливо отвела взгляд. Было очень неловко и больно смотреть на то, как пожилой человек стоит на коленях, а его глаза до краев наполнены даже не страхом – каким-то всеобъемлющим паническим ужасом.

– Роберт жив, а твой внук мертв, – хладнокровно завершил Тегрей. Хмыкнул и чуть мягче добавил: – Не беспокойся. Амьен умер быстро и почти без боли.

– Амьен мертв… – неверяще выдохнул Ринуальдо. Сгорбился, спрятав лицо в ладонях. Его плечи мелко затряслись, как будто он беззвучно плакал.

– Почему ты это сделал, старина? – спросил Тегрей без малейшего сочувствия. – Почему? Ты был предан Роберту всю свою жизнь. Так мечтал возвести внука на престол?

– Амьен не собирался захватывать власть, – вдруг негромко сказал Ринуальдо. – Вы должны были стать следующим королем Альмиона.

Интересно, а что герцог сделает, если я сейчас вскочу – и ринусь к дверям? Главное, все сделать как можно стремительнее, чтобы не успел опомниться и перехватить. Возможно, мне удастся затеряться в коридорах дворца, а потом каким-нибудь образом выбраться в Бриастль.

По вполне понятным причинам у меня не было ни малейшего желания оставаться при дальнейшем разговоре между Ринуальдо и Тегреем. Сдается, сейчас я услышу нечто такое, за что потом можно будет и головой поплатиться.

Видимо, мои тяжкие раздумья слишком явственно отобразились на лице. Потому что Тегрей искоса глянул на меня и пригрозил пальцем. Весомо так пригрозил. И я как-то мигом вспомнила, что в коридоре остался караулить один из людей герцога. Боюсь, мой побег провалится в самом начале.

Эх, Тегрей явно не Томас. Последний бы давным-давно забыл о моем существовании, увлеченный исповедью уличенного преступника.

– Я? – Тегрей вновь перевел взгляд на камергера. – Не понимаю.