Огонь для ее льда

Это опять оно! На этот раз Кит не кричала. Выкинула в верх руку и зажмурившись, запустила в дрожащую кисть весь адский холод на который была способна. Температура резко упала, кончики пальцев погрузились в черный вязкий туман тени…Резко выдохнув и выпустив облачко белесого пара, Кит потрясенно раскрыла глаза.

Кровь, блеск металла, где-то эхом звучала странная песнь, на незнакомом, пугающем языке, затем слова-заклинания и женский крик. Протяжный, полный яростной боли и ненависти. Кит окатило волной ярчайшей, чистой злобы.

…Навсегда…проклята!

Новая вспышка. Все внутри рвало от бессильного гнева.

…Я ваша, навеки…император…

…Проклята богами…

Она отдернула руку и тень ухнула в сторону — с шумом упал прикроватный столик, звук разбитой вдребезги вазы и черное пятно с жутким шипением пропало в темноте на полу.

Соул влетел в комнату. Вспыхнул свет, но Кит не отвела взгляд от того места, где пропала тень. Его она сразу узнала по стремительному появлению в спальне и он прав. Нужно ехать в Сайконг, так как судя по тем ощущениям, что она уловила, запустив холод в густоту тени — это творение корхи, ее силы. Детище проклятой ведьмы даже несло в себе часть воспоминаний Синити.

— Снова?

— Да.

Он остановился у ее постели и Кит, наконец повернула голову к нему. Опять в одних штанах…Медленно поднимаясь взглядом по твердому сухому животу, по мощной вздымающейся от дыхания груди, она, чуть задержавшись на неуловимые секунды на его губах уставилась в горячий янтарь глаз. Понимая, что такую реакцию вызвал ее вид, Кит не предприняла попыток исправить ситуацию — с недавнего времени она не могла удержаться, чтобы не пощекотать себе нервы. Созерцать этот огонь в глазах Соула! Это становилось зависимостью.

Янтарный жгучий взгляд проскользнул, словно поглаживая по ее обнаженному, из-за сползшей тончайшей сорочки, плечу, спустился ниже, туда, где край белоснежного шелка едва держался на груди. На смену страху приходила другая дрожь, не менее опасная тем, что на нее, она кажется, твердо подсела.

— Мне опять остаться?

О, только не это! Кит поправила сорочку и Соул, недовольно проследив за ее движением, высокомерно вздернул подбородок. Самоуверенный мерзавец, не привыкший к отказам и женскому равнодушию!

— Думаю не стоит. Скоро рассвет.

Соул прошел к столику, поставил его и ногой, сгреб крупные осколки вазы в сторону, подальше от ковра.

— Как знаешь.

— Тень точно принадлежит корхе, Соул.

— Да?

Он рассеянно оглянулся, словно проверяя все углы и закоулки спальни.

— Я пыталась заморозить ее и уловила обрывки чьих-то воспоминаний. Похоже на прошлое Синити.

— Почему ты так решила? — взгляд Соула остановился на ней — пристальный и непонятный. Насторожился.

— Проклятье, ненависть, бессилие…император. — Кит глубоко вздохнула. — Я твоя навеки…

На лице Соула дрогнула мышца и опять этот пристальный, обволакивающий теплом, с подтекстом взгляд вдоль ее тела. Кит опустила лицо на колени, спрятавшись от него, его странных глаз и того, что клубилось в их глубине, заставляя мысли уходить в другую сторону. Невозможно остаться равнодушной и сосредоточенной, когда на тебя смотрят вот так — со сдерживаемым желанием, с осуждением за неуверенность, с голодным ожиданием…О, боги, дайте сил!

— До рассвета пара часов, Кит. Будь готова к девяти.

— Да. — Подняла лицо Кит.

— Предстоит дальняя дорога.

В тишине комнаты, камнем повисла напряженная пауза. Или это от него исходило то, отчего она затаилась, замерла и забыла все слова, что хотела сказать. Обволакивающее, искушающее тепло в котором можно забыться и познать нечто бесстыдное и порочное, отчего она сойдет с ума, лаская дрожащими пальцами это лицо с нежностью обезумевшей от страсти женщины.

— Ладно, я пойду.

Кит подняла глаза на Соула. Медленно качнула головой и тот, с непроницаемым выражением лица направился к дверям.

— Я все равно уже не буду спать, — будто чувствуя вину за отказ, уже ему вдогонку бросила Кит.

Соул прикрыл дверь, так больше и не взглянув на нее. О, боги, какого черта она оправдывается! Отдернув одеяло, Кит раздраженно вскочила с постели и, встревоженно глядя на осколки стекла, вспомнила как Синити любила побить посуду, задыхаясь, буквально захлебываясь истерикой. Тогда у Соула и тени эмоций не пробегало — чтобы не выдавала ее мачеха, все словно разбивалось о стену его ледяного безразличия. Тогда он хорошо скрывал свой огонь…

Нескольких часов пути с лихвой хватило, чтобы подумать, уставившись на пейзаж за окном. Соул откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза вообще предпочел молчать, а вторую половину пути провел возле кучера, оставив ее одну в экипаже.