Огонь его ладоней

— Вам, мои хорошие, неплохо бы к семейному психологу обратиться, — сказал перворанговый. — Вот, визит моего друга… как раз специализируется по межрасовым парам… настоятельно рекомендую…

— Принуждаете, — с обманчивой ласковостью спросила Кудрявцева.

За таким шелковым тоном обычно скрывается ураган, я Таську знала хорошо. На месте врача я бы уже надела скафандр высшей защиты. Спорить с Кудрявцевой, когда она в таком бешенстве, себе дороже.

— Рекомендую, — сказал врач и продолжил мирно:- А то вы, не ровен час, вдруг внезапно умрете от любовной тоски, с вами, людьми, случается, а мне потом ваш труп анатомировать. Никаких смертей, не портите мне сезон. Доктор Разина, вас тоже касается.

— Меня-то с чего? — угрюмо спросила я. — Я умирать не собираюсь.

— А вы лопнете, — предсказал добрый доктор. — От злости. А мне потом…

— Анатомировать мой труп, — подхватила я. — Я поняла. Не дождетесь!

— Хотелось бы верить, — скептически отозвался он.

Вот зараза. Язва. Гентбарец, одним словом. Ненавижу!

Позже, уже в отеле, меня заела совесть. Я отыскала Таську, она сидела в холле и что-то просматривала на своем терминале. Митирува рядом не было, куда делся… И надолго ли. Но я старательно задавила в себе злость в его адрес, и села рядом с подругой.

— Прости, — сказала я.

Таська вздохнула и не ответила.

— Та-ась.

Снова вздох.

— Прости. Ну, не люблю я твоего. Не люблю. И не полюблю. Но я больше не буду, честное слово. Ну, Та-а-ась!

— Ох, Элька, — не выдержала она. — Мужика тебе надо. Вот.

— Опять ты за свое…

— За вечное, подруга, за вечное!

Все это было днем, а сейчас закат раскладывал над морем красочный пасьянс, и сквозь феерически яркое небо проступали крупные звезды. Еще немного, и придут цветные сумерки, заменявшее Таммеешу ночь. Отсюда, с террасы, открывался великолепны вид на море и на трепещущие под ветром треугольные паруса.

— Хочу завтра пойти под парусом, — сообщила я Таське. — Я сегодня не дошла, а вот завтра дойду обязательно!

— А ты сумеешь? — усомнилась Таська.

— Смогу!

Я рассказала о ледовых полях моего детства, на удивление четко и полно вспомнив давно, казалось бы, забытое.

— Пойдешь со мной? — спросила я у подруги.

— Нет, — качнула она головой. — Я не умею ходить под парусом.

— Я научу! — самоуверенно заявила я.

— Научишь, — не стала спорить она. — Но как-нибудь в другой раз. Завтра мы с Митирувом…

Ну, вот опять! Я уже не слушала, что она там завтра собиралась с Митирувом. Прямо плакать хочется, была подруга как подруга, а теперь нет ее, теперь вместо Таськи Кудрявцевой — "мы с Митирувом". Что ты с ними делать будешь…

Ветер в лицо — запах свободы. В каждом месте, на каждой планете он свой. На Старой Терре ветер суров и холоден, как поединок, в котором ты можешь легко проиграть. Твоя воля, принимать вызов или не принимать его. На Нивикии ветер поднимает пыль до самого неба, хочешь, дыши ею, не хочешь, не дыши. А на Таммееше ветер полон крепких соленых запахов моря, пронизан охряным светом старого солнца, прозрачен и чист. Вдыхая его, ты вдыхаешь разлитое в воздухе счастье.

Я не забыла свое желание покататься по планете вне туристических маршрутов. Закинула на новенький терминал обучающее приложение нейросети «Komuna lingvo» — все-таки, язык, по возможности, надо учить самой, не полагаясь на переводчики. Тем более, таммеотский язык оказался не таким уж и сложным. На самом деле, после гентбарского чинтсаха тебе все языки будут казаться несложными; я не хвастаюсь, мне повезло вырасти в интернате, который курировали гентбарцы, и у нас были прекрасные учителя. До сих пор вспоминаю с благодарностью, диплом эксперта в чинтсахе я получила благодаря им, что уже тут говорить.

Можно, как Таська, разменять уже третий десяток выученных языков, можно, как я, выучить только два, но досконально, а можно вообще всю жизнь обходиться одним эсперанто — свобода, как она есть. Каждый выбирает по себе.

Но мне очень хотелось постичь через язык таммеотскую культуру. Древний мир, один из самых древних в Галактике, где сохранилась изначальная раса, пусть изменившаяся, пусть утратившая очень многое, но сохранилась же. Живые тамме-оты — это вам не черепа с дырками в раскопах на Нивикии!

Сегодня весь день катались под парусом. Тело на удивление быстро вспомнило подзабытые было навыки; я не свалилась с доски, хотя несколько опасных моментов пережила. Все-таки, живое море сильно отличается от ледяного снега, здесь сложнее выйти на глиссирование, надо чувствовать волну, а она на воде совсем другая, чем в снежных провалах. Но я справилась.