Огонь, гори!

— Тетя Мария!… — встрепенулась мисс Ренфру, словно желая возразить.

— Помолчи, милочка!

Чевиот оставался невозмутимым.

— Позвольте спросить, мадам. За клетками ухаживает — то есть чистит их и так далее — один человек?

Леди Корк с довольным и гордым видом кивнула, тряхнув белым кружевным чепцом.

— Спросить позволю… и да, ухаживает. Да! Джабило.

— Прошу прощения, кто?

— Джабило! Черный мальчик, — объяснила леди Корк, поднимая руку фута на четыре над полом. — Мой личный слуга; для него сшили особую зеленую ливрею и шапочку с черными перьями. Провалиться мне на месте, ни у леди Холланд, ни у леди Чарлевилль ничего подобного нет.

— Охотно верю, мадам. Полагаю, вы не храните в доме денег?

— Денег? Денег?! Долой богатеев! — крикнула богатая леди Корк, убежденная сторонница вигов, и стукнула костылем по столу. — Если они проведут билль о реформе, я на радостях вывешу в окнах флаги! Помяните мое слово, вывешу!

— А драгоценности? Можно ли, мадам, взглянуть на ваш сейф?

Леди Корк, несмотря на свои восемьдесят четыре года, не колебалась ни секунды.

Поднявшись с кресла, она быстро засеменила по комнате, на ходу вытаскивая из-за корсажа цепочку, на которой висело два ключа.

Отперев деревянный шкафчик, она открыла дверцу и сняла с полки шкатулку черного дерева — сравнительно небольшую, окованную железом. Леди Корк подняла шкатулку и водрузила ее на шкафчик, сдвинув на край синюю вазу.

Чевиот подошел.

Старуха отперла шкатулку и откинула крышку.

— Вот! — объявила она и поспешила назад, в кресло, как будто умывая руки после неприятной работы.

— Примите мою почтительную благодарность, мадам.

До сих пор в комнате не было слышно ни звука, если не считать скрипа пера мистера Хенли. Иногда, если он слишком глубоко макал перо в чернильницу, слышался стук. Леди Корк не обращала на него никакого внимания. Но Маргарет Ренфру время от времени взглядывала на старшего клерка, встряхивая густыми локонами. Перо остановилось.

Чевиот слышал, как у него в кармане тикают часы. Время, время, время!

Шкатулка не была прочной; у нее даже не было плотной подкладки. Если не считать тиары и нескольких браслетов, в ней находились мелкие украшения, хотя и усыпанные драгоценными рубинами, изумрудами и бриллиантами. В шкатулке хранились кольца, подвески, крохотные часики; Чевиот все пересчитал, выкладывая каждую вещь на шкафчик.

Наконец тишину нарушили звуки вальса, донесшиеся из бальной залы.

Он никогда не поверил бы, что скрипки и арфа могут производить столько шума или что вальс в ритме «раз-два-три» можно исполнять в таком быстром темпе. Танцоры закружились под музыку с радостными возгласами. Чевиот живо представил, как они носятся по натертому до зеркального блеска полу, то приседая, то кружась.

Послышался тихий настойчивый стук. Кто-то стучался в двойные двери, ведущие из коридора.

— Простите, — вежливо поклонился Чевиот.

Он поспешил к дверям по толстому ковру и приоткрыл створку всего на несколько дюймов.

За дверью стояла Флора. Она — случайно или умышленно — не смотрела на него и протягивала ему — отчего-то левой рукой — свернутый трубкой лист бумаги.

Взяв записку, Чевиот закрыл дверь и вернулся к шкафчику. Драгоценные камни причудливо переливались в тусклом свете, бросая отсветы на розовые стены, увешанные картинами. Развернув записку, он, не торопясь, ее прочитал.

— Что? — спросила леди Корк со своего места. — Что еще? Поскольку мистер Хенли с трудом ворочал шеей над тугим воротничком, Чевиот сделал ему знак, чтобы тот продолжал стенографировать, а сам, улыбаясь, намеренно не спеша направился к своему стулу.

— Леди Корк, — сказал он, — я насчитал в шкатулке тридцать пять предметов. А если верить моим сведениям, их должно было быть сорок. Где еще пять?

— Ну, если вы об этом… — Старая леди замолчала.

— Говорите, мадам! — пылко и убедительно попросил Чевиот: в прошлой жизни ему нередко удавалось воззвать к разуму свидетелей. — Разве не лучше рассказать всю правду?

Громкая музыка на мгновение стала еще громче и вдруг оборвалась.

— Кто дал вам записку?

— Не важно, мадам. А важно то, что недостающие пять вещиц украдены. Ведь так?

— Ха-ха-ха! — проскрипел попугай, затем заплясал, затрясся и захлопал крыльями.

Краем глаза Чевиот заметил, как вдруг выпрямилась и застыла в неестественной позе Маргарет Ренфру. Ее блестящие красные губы (помада?) приоткрылись, словно бы в изумлении.

— Вы обвиняете меня, — громко, но без выражения спросила леди Корк, — в том, что я украла собственные побрякушки?

— Не украли, мадам. Просто спрятали.

— Так болтал Фредди Деббит!…

— Да. Видимо, Фредди Деббит много чего наболтал. Среди прочего — не сомневаюсь, что он подражал вашей манере говорить и вашим жестам, — он утверждал, будто вор унесет весь ваш сейф целиком. По нашему опыту, леди Корк…

— Чьему опыту?