Огонь и агония

Третье. Андеграунда не было в 60-е — ну вот весь социокультурный процесс иначе тек. И его не стало с концом 80-х — а уже все и так можно. Легализовались, издались, получили премии, увенчались лаврами, умерли, съехали. Так что это — очень даже специфика наших 70-х.

Ну, а где андеграунд — там и ЛИТО. Литературно-творческие объединения то есть. Это явления родственные. В ЛИТО тоже: пишут — но не печатаются. Вот ЛИТО было в 70-х — ну пруд пруди. При Домах культуры и заводских клубах, при библиотеках и редакциях, при институтах и в университетах: развелась масса грамотеев, которые хотели писать, и чтоб их научили, как писать, а потом — как печататься. Это очень характерная примета времени.

В Ленинградском университете я ходил в университетское ЛИТО, а уже в середине 70-х ходил в два самых крутых и высокопоставленных в Ленинграде: студию рассказа при журнале «Звезда» и семинар молодых фантастов Бориса Стругацкого при Ленинградской писательской организации. (Я об этом писал в книжке «Мое дело».) В семинаре Стругацкого люди были разные, возрастом от 23 до 50, для большинства это было светское времяпрепровождение, для части — литературная тусовка, заметные писатели вышли из давно уже доктора китаистики Славы Рыбакова и еще нескольких человек. В «Звезде» уже было всего человек 12–14, возраст от 28 до 40, и высшим положением было: «Некоторые наши авторы уже ждут на подходе первую книгу». Саша Житинский там был самый крупный и заметный, Игорь Куберский был, Миша Панин; куда сгинул молодой Туинов, что стало с толстой и жутко важно-амбициозной кавказской дамой — кому интересно… Но помню хорошо прекрасную, блестящую по тем временам повесть Бори Дышленко «Пять углов» — написанную чисто, музыкально, изысканно, вещь слоеную — которую затоптали. Нормально! Не соцреализм. Ему было уже 37, он уже шел на уксус: нервный, желчный, вспыльчивый. Когда пришла свобода — Дышленко уже устал, потенциал сгорел.

Сегодня непечатающиеся таланты — невозможны! Любой занудный зануда, тянущий из сердца ведро соплей, жалуется, что его не издают — а кто читать будет? А на фига ты нужен? Веришь в себя — издай себя сам, двести экземпляров, за свой счет, раздай всем друзьям, критикам, издателям, писателям — кто-то да клюнет, а там пойдет.

Эмиграции и высылки писателей, ужесточение цензуры, а еще — ЛИТО, андеграунд, самиздат и тамиздат, пяти-семилетние сроки выхода принятых уже книг, ловля редакторами даже не ведьм в тексте — но намека на мелькнувшую тень ведьмы — вот характерные приметы литературы 70-х. Не дай вам бог такую жизнь без реформ и перемен.

Для примера. Хорошо ко мне относившийся человек был другом составителя одного из регулярных альманахов современной советской фантастики. В издательстве «Знание» выходили пару раз в год тонкие такие мягкие бело-голубые сборнички. И он мне устроил публикацию: срок — дай готовое, если есть, объем — треть авторского листа или чуть больше (восемь машинописных страниц), жанр — фантастика, тематика — отечественная, вероятность публикации — 99,9 %. Там что-то слетело перед самой сдачей, надо срочно заполнить. Я попросил два дня, чтобы перепечатать набело, и за два дня написал простенький и невинный рассказ «Тест», а третий день перепечатывал начисто, по ходу чуток правя. Всерьез никогда к нему не относился, хотя даже мысль там есть, но я про другое. Составительница с ходу одобрила — и однако! Редактор! Уже редактируя сборник! Поправил! У меня там мальчик, который по врожденным данным был гениальный резчик по камню, хотел стать моряком и капитаном, к чему природных способностей не имел вообще. Но был так упрям, трудолюбив и верил в себя — что стал капитаном, да еще очень хорошим. И там в конце он у меня — красавец с седыми висками, в белой тропической форме с золотыми галунами — сходит по трапу на берег Борнео. Острова Борнео. (Еще не Калимантана даже.) Сказочная экзотика недостижимых и непостижимых Южных Морей. Он воплотил мечту и сказку. Вы поняли, простой советский мальчик! И редактор понял: простой советский мальчик. И вместо Борнео поставил Владивосток. Потому что — любая заграница была подозрительна, если туда ехал советский человек! Это что — намек? Что поехать за границу — это важное событие? Что у них там лучше? Что туда моряки иногда сбегают? И не только моряки там остаются? Не надо трогать эту тему, не надо!.. Люди могут не так понять.

Вот что такое были советские семидесятые. Вот чем мы дышали и как нас имели во все места, природой предназначенные для прекрасного и высокого.

В таких условиях следует ждать выхода в первый ряд коммерческой литературы. И она вышла. Вышел крупный и ни на кого не похожий писатель, битый-катаный, Валентин Саввич Пикуль.