Огонь и лёд

Ника попыталась пропустить мимо ушей всю ненужную, оскорбительную информацию и сосредоточится на главном. Он явно уже сказал, что хотел и собирался молча отступить первым, что тоже удивительно. Но Ника не собиралась на этом оканчивать разговор. Странно, но она только сейчас заметила, что он сидел на улице в тонкой белой футболке и легких спортивных штанах светло-серого цвета.

–То есть, ты признаешь тот факт, что исчезновение двух девушек как-то связанны между собой, и – глаза Ники снова стали шире от шока, словно она только что поняла смысл его слов,– ты думаешь, они мертвы!?

–А ты действительно такая дура, что предполагаешь возможность обратного!? – низким голосом выдавил он, скорчив удивлённую гримасу, – Первая пропала уже очень давно, в таких случаях жертвы не возвращаются домой спустя время живыми и невредимыми…

Он был так сильно уверен в себе и своих словах, что становилось противно и даже жутко. Повисла небольшая пауза. Ника медленно выдохнула, пытаясь сконцентрироваться на том, что хотела сказать, но в ней сейчас было столько злобы и возмущения, что нужные слова буквально не могли найти выход.

–Так может это ты? Может, ты стоишь, за пропажами девушек?! – проговорила Ника, повторив обвинение, которым он когда-то бросился в неё.

Поразительно, он даже не моргнул, не поморщился и не рассмеялся, как она предполагала. Он просто склонил голову набок, словно обдумывал её слова или пытался понять, насколько её обвинения серьёзны.

–Если бы это был я, ты бы первая исчезла из моей жизни,– ленивым тоном сообщил он, но его глаза говорили обратное. Словно он чувствовал, как сильно раздражал её этим – своим превосходством над ней в словах, жестах и даже действиях. Потому что явно, или знал больше, или рассуждал более ясно. Будто на уроке ему в голову первому пришел правильный ответ, и он раньше неё поднял руку. Своей несомненной уверенностью он пытался уколоть её больнее, делая это просто и легко. Издеваясь над ней раз за разом, он всегда получал большое удовольствие. Так и сейчас. В голубых глазах бушевал шторм, подпитанный её эмоциями страха, которые она так тщательно старалась скрыть.

Облизнув пересохшие губы и сделав ещё один глубокий вдох, Ника старалась найти в себе смелости задать ещё один вопрос. Но почему-то с каждым его словом этой смелости становилось всё меньше, словно она как вода, вытекала сквозь пальцы. Словно она здесь и сейчас стояла в одном помещение с убийцей.

Боже, ровно на несколько секунд я даже поверила в это!!!

Эта роль ему так шла, словно он был рожден для неё. Рождён для того, чтобы убивать и приносить ужас.

Ника помотала головой, отгоняя от себя этот бред.

–Они хотят посадить невиновного,– начала она дрожащим голосом, но всеми силами стараясь сделать вид, что это от холода,– опекун Маши, я не думаю, что он причастен к пропаже девушки….

Семён снова криво ухмыльнулся, даже не поворачиваясь к ней лицом. За то время пока они молчали, он успел отойти от неё на безопасное расстояние и повернуться спиной. Ника не видела его лица, но могла поспорить, что он ухмыльнулся. Она слышала этот легкий смешок, вырвавшийся из него.

–И тебе теперь жаль какого-то мудака, который недоглядел за своим чадом,– он снова повернулся к ней лицом на последнем слове. Руки его были заткнуты в карманы штанов, а в белоснежных зубах была зажата тонкая веточка, которую он лениво смаковал языком.

–Не будь наивна! Они не могут оставить второе дело не раскрытым, им нужно кого-то посадить…

И тут вся злость и ненависть, которую Вероника старалась так тщательно в себе подавить, выплеснулась на него новой волной бушующих эмоций.

–Так пусть сажают того, кто действительно виновен! Пусть ищут настоящего преступника, а не назначают его!!!

Семён сделал шаг навстречу, снова уставившись на её халат, пояс которого уже успел немного ослабить свой узел, откровенно оголяя большую часть её ног. Но девушке, кажется, сейчас было совсем не до этого. Она с опаской смотрела на него, неотрывно наблюдая за его действиями, сжав кулаки.

Его глаза злобно сверкнули, а губы недовольно сомкнулись в прямую линию.

– Лаврова. Иди. Спать! – рыкнул он, даже не размыкая зубы, выделяя интонацией каждое слово.

Ника бросила на него не довольный взгляд, но впервые согласилась с его словами, мысленно понимая, говорить с ним дальше на эту тему нет смысла.

–Ты был уродом! Уродом и останешься!

***

–Кто мне напомнит, что гласит третий закон Ньютона? – спросила молодая учительница, поднимая глаза на класс.

В комнате повисла гробовая тишина, такая, что Ника могла с лёгкостью услышать биение сердца рядом сидящего Ромы.

–Можно я отвечу? – Ника подняла руку, но Полина Александровна даже не посмотрела в её сторону.

–Степанова Света, – вдруг произнесла она, – отвечайте.