Огонь и ветер

— Орать вы можете, — ухмыльнулся Ит. Впрочем, особенно весёлой ухмылки у него не вышло. — Мелкие, а горластые. Ри, чего задумался?

— А?.. Понимаешь, с одной стороны, Берта дала правильное направление. С другой стороны — это же невыполнимо. Миленькие мои, мальчики, ну правда, невозможно! Вы же знаете, как сейчас охраняются все без исключения площадки переходов!.. Туда на танке не подъедешь…

— На танке, предположим, мы бы с Рыжим и подъехали, вот только где его взять, — Ит покачал головой. — Единственное, что мне приходит в голову, — собрать бригаду и попробовать прорваться.

— Оружие? — тут же спросил Ри.

Ит ласково улыбнулся и потрепал Брида по макушке. И промолчал.

— Ит, ау? — позвал Ри.

— На идиотские вопросы не отвечаю, — безмятежно отозвался Ит. — Я их только задаю. Что у нас с деньгами?

— С какими? — уточнил Ри.

— Да уж не с местными.

Ри глянул на Брида с Тринадцатым. Те синхронно кивнули.

— И что это значит? — поинтересовался Ит.

— Деньги есть, — сообщил Брид. — Удалось спрятать. Но вслух я говорить не буду. Если потребуется мы… принесём.

— Сколько там, я спрашивать не стану. — Ит задумался. — Ри, подкуп?

— Типа того, — кивнул тот. — Мыслишь верно.

— Наших там было тысяч двести, — Ит задумался. — Нет, мало. Можно даже не начинать. На полноценный подкуп всё равно не хватит.

— Ну так мы едем или нет? — резко спросил Тринадцатый.

— А поехали, — вдруг решился Ри. — Знаете, ребята, вот бывает так, что одно к одному идёт. У меня сейчас… В общем, пару недель назад песню в одной компании услышал. Пристал к парню, который пел, — чья она? Оказался какой-то Писарев, Олег, что ли, или Алик, не помню, да и неважно это, наверное — стихи, они всё равно от автора потом отдельно живут… В общем, записал, выучил. Там слова… Чёрт, Ит, вот я помню, что ты говорил про случайности…

— Это не я говорил, это Линц говорил, — возразил Ит.

— Да хрена разница!.. Так вот их реально не бывает. Песня называется «Сказка о небе и крыльях». Сейчас гитару принесу и спою. Сам поймёшь.

— Давай, — согласился Ит. Пел Ри хорошо, пусть и непрофессионально. Очень хорошо — с какой-то затаённой внутренней силой и болью, последние годы — с болью, с нервом, так, что, казалось, из-под пальцев его в любой момент может политься кровь, потому что музыки не хватит…

Ри принес из комнаты гитару. Не такую уродку, как была у них на Котельнической, а хорошую, чешскую, медовосветящуюся, с ласковыми струнами. Несколько минут возился, подстраивая, а потом, без всякого предисловия, запел:

Небо такого безумного цвета
Бывает лишь только осенью…
Смотрит на нас сквозь уснувшие ветви,
Солнечно-синее с проседью…
И, расплываясь в глазах туманом,
Зовёт куда-то неистово…
Но…
Вскормлен рюмкой,
Склянкой,
Стаканом
Вечер ищущих истину.
А за порогом стоит листобой,
Пёстрый наряд — клочьями…
Глупо, наверное, спорить с судьбой,
Но… Почему-то хочется.
— Поздно! — шепнёт облетающий лист,
Небо горько расплачется:
— Из всех полётов остался лишь вниз…
Не перепишешь начисто…
У изголовья присядет печаль,
Тихо поделится истиной…
Ветер
Несёт
В леденелую
Даль
Перья с увядшими листьями [1].

— Но почему-то хочется… — беззвучно произнёс Ит, — неразличимым эхом. Как это верно…

— Ну? — Ри с тревогой посмотрел на него.

— Твоему этому Писареву памятник надо при жизни поставить. Гениальный же мужик. Ри, ты прав. Точнее не скажешь. Действительно, точнее не скажешь… просто потому, что невозможно точнее сказать.

— Так вот и я о том же, — Ри положил гитару на колени, придерживая рукой струны. — По-моему, это знак. Знаков надо слушаться.

— Согласен, — Ит задумался. — Ладно, вернёмся с небес на землю. Что с твоей работой?

— Пока ничего, — пожал плечами Ри. — Могу позвонить из Москвы, извиниться, сказать, что заболел… сейчас не сезон, синхронистов, кроме меня, в конторе и так хватает. Летом бы не отпустили, сейчас — отпустят.

— Мне будет сложнее, но я тоже решу, — Ит призадумался. — Хотя, собственно, чего решать. Принесу Бертину справку, возьму за свой счёт полгода — мол, с женой побыть. Уход, опять же. Я в любом случае собирался это сделать, но не сейчас, через месяц где-то. Могу и сейчас, не проблема, дела у меня всегда в порядке.

Про Скрипача они не говорили.

Скрипач уже давным-давно не работал — с его диагнозом его никто на работу не взял бы. Вернее, будь он человеком, причём местным, взяли бы, но… но не его. И не с вялотекущей шизофренией, которую ему диагностировали шестнадцать лет назад. Сумасшедший «гость» давно оказался никому не нужен…