Огонь и ветер

Скрипач, стоявший по колено в снегу и держащий в одной руке два кофра с анализаторами, вызверился не на шутку и принялся орать, что пирожками пусть хоть подавится, но крем чтобы трогать не смел! Ит, с минуту послушав этот монолог, попробовал обойти Скрипача, занявшего тропинку, и едва не угробил «дирижёра», которого нёс, приложив его об ствол росшего рядом дерева.

— Такое ощущение, что он просто отупел, слов нет!.. — злился Скрипач. — Что за идиотские вопросы?

Из-за того, что Ри с ними не было, с установкой провозились чуть не вдвое дольше и едва успели — ещё хорошо, что успели. Следующий час сидели в снегу, по очереди пили кофе и снимали данные. Площадка, судя по всему, была так себе — вдвое слабее предыдущих, «тихая», с минимальной активностью.

К исходу часа Ит заметил «призрака» в первом рукаве.

— Хочу посмотреть. — Он сунул термос Скрипачу, потёр иззябшие руки. — Последи пока.

— Оно надо? — нахмурился Скрипач.

— Не знаю… Визуально там ничего, — Ит задумался. — А датчик пишет, что очень даже чего.

— Не повтори только разгромный провал гения, — попросил Скрипач. — Там берег совсем близко. Смотри под ноги.

— Угу.

* * *

Позже Ит не раз задавал себе вопрос — а зачем, собственно, он туда пошёл? — и не находил ответа. И почему Рыжий даже не подумал остановить его, ведь не далее чем вчера они говорили о том, что призраки могут быть опасны? Но он пошёл, совершенно спокойно. Увязая в снегу, он прошёл метров двести в сторону реки, миновав мелкий осинник и старательно обходя места, в которых из-под снега торчали сухие, почти что белые стебли осоки. Датчик он поставил сам, примотав проволокой к стволу осины, но почему-то пошёл к нему не той дорогой, что в первый раз, а совершенно другой — этому тоже объяснения не нашлось.

…Возле датчика он остановился, огляделся. Капюшон куртки мешал, поэтому капюшон он скинул, оставшись в тонкой вязаной шапке.

Серый зимний день, подлесок, осока, дальше — замёрзшая река, которая сейчас выглядит широким белым полем; тишина, шум города почти не слышен, а слышно, как слабый холодный ветер гуляет между деревьями, шелестит высохшей травой. Начался снегопад, в воздухе закружились первые робкие снежинки, пока что совсем мало, но было ясно, что к вечеру снег может пойти уже серьёзный. Деревья поскрипывали, но это от мороза, даже не от ветра…

«Зачем я здесь?»

— Придурок, — услышал он недовольный голос где-то сбоку. — Бестолочь.

Ит резко обернулся, едва удержавшись на ногах, но там, откуда послышался голос, никого не было.

— Да ещё и слабак, — подытожил тот же голос с другой стороны. — Что-то придётся делать за него. Тебе хочется что-то делать за него?

Он замер, прислушиваясь, — любой голос всегда должны сопровождать посторонние звуки. Всегда! Шорох одежды, дыхание.

Ничего.

Только ветер вздыхает в осинах да шуршит едва слышно сухая осока.

— Deus ex machina, — с отвращением произнёс другой голос. — Нечестная игра. Пусть сами.

— Нет, честная, — возразил другой голос. — Он же нас слышит. Значит, честная. Или почти.

— Почти — не считается, — хмыкнули откуда-то сверху. — Ладно. Всё равно это только средство.

— А большего и не надо. Но мне не нравится.

— Мне нравится закат в Нейцвуне, запах цветов, жужжание крыльев колибри… Мне нравится пение воды и мокрый камень в бегущем Артуме, и огромные стада быков в Курцаре, что двинулись к обрыву, дабы умереть в нём…

— И птиц полёт, и новая звезда, и пылевые бури, и сладострастье некоторых женщин, — со смехом закончил второй голос. — Да, да… всё так.

С каждым словом, которые произносили эти два голоса, в его сознании вдруг вспыхивали картины — словно говорили они не словами, а образами. Словно это он сам сейчас видел всё, что они сказали — и перед ним возникали неимоверно прекрасные, чарующие картины. Величественные, невероятные, они взрывались в его сознании, и вместо окружающего мира он смотрел на то, чего в реальности сейчас видеть никак не мог. Оторваться от зрелища оказалось совершенно невозможно, и он, как зачарованный, смотрел — как гигантское золотистое солнце встаёт над прямой, как стрела, рекой; ощущал, как прикасаются к лицу невесомые крылья крошечных ярких птичек, чувствовал, как медово и пряно пахнут неведомые цветы; он видел, как взрываются звёзды, становясь пылевыми облаками; видел, как превращаются в прах народы, как время подтачивает самые корни великих гор… и понимал, что всё это, наверное, имеет значение, но не для него, и непонятно, для кого вообще…

В затылок вдруг словно воткнули раскалённый металлический стержень — и тут Ит осознал, что именно эти два голоса он слышал ночью.

И голова вчера болела потому, что он их слышал.

— Ага, дошло, — констатировал первый голос. — Ладно, побудь пока что в физическом теле, так и быть. Футари, оставь его, он сейчас сдохнет.

— Уже? Ну ладно. А тогда, помнится, они выдерживали дольше.

— Что с того? Запоминай, — вообще без всякого перехода. — Место, где садилась яхта. Сегодня. В полночь. Ри. Понял?

Ит кивнул.

— Ответа не слышу, — зло сказал голос.

— Да…

— Что «да»? — Казалось, голос возмутился и разозлился. — Комманна, давай ты.