Огонь и вода

— Знаете, что сказал товарищ Третий своим подельникам, недовольным отчисляемым в вашу партийную кассу? — спросил Директор — "легко взять карман или чемодан, труднее взять банк — мы же завтра возьмем целую страну!". Но вы-то, интеллигентный человек, неужели считаете их себе ровней — ведь вы же не Первый, который, мстя за брата, готов заключить союз хоть с чертом? Мы не думаем, что вы безвозвратно потеряны для общества — если вы пойдете нам навстречу, мы сумеем обеспечить безопасность вас и вашей семьи.

— Поместив в ваш подвал? — спросил Леон с горькой иронией — или приставив круглосуточную охрану?

— Сохранив в тайне вашу измену и дав вам безупречное алиби — ответил Директор — газета не была фальшивкой. Прошлой ночью на той самой улице действительно сгорел дом, и на пожарище нашли обгорелое тело, причем репортер по досадному недоразумению переврал точный адрес и некоторые обстоятельства. Эту газету, которую вы вполне могли купить по ту сторону границы завтра поутру, найдут в вашей прежней квартире; будут и свидетели, видевшие похожего на вас человека, спешащего на вокзал и покупающего билет. Согласно официальной версии, о которой расскажут газеты, вы лишь завтра вечером прибудете в Зурбаган, уже после того, как груз вашего листка был перехвачен, и тотчас же поспешите к семье; вы найдете ее невредимой, но под влиянием пережитого потрясения искренне раскаетесь в своих прежних убеждениях. В провале обвинят другого человека, вас же и товарищи, и общество сочтут слабонервным идеалистом, а не предателем; может, кто-то будет вас презирать, но за такое не убивают. Как видите, мы сделали все, чтобы сохранить ваше доброе имя.

— А кто сгорел в доме? — спросил Штрих — и кого обвинят без вины?

— Вам действительно жаль чужую жизнь даже ради спасения себя и своей семьи? — спросил Директор — а они бы вас пожалели? Успокойтесь — что бы про нас ни рассказывали, мы не проливаем кровь без цели. Если нужен труп, а не убийство конкретного человека, проще и незаметнее взять не-востребованное тело из больницы. Зурбаган — большой город, и в нем каждый день от всяких случаев погибает несколько человек, личности иных из них установить не удается. Тем более, никто не будет сравнивать обгоревшие останки с личностью нашей сотрудницы, снявшей квартиру в том доме три дня назад. Дом застрахован, так что убыток понесет лишь страховая компания, которая от него не разорится. Что до человека, обвиненного вместо вас — то ведь удар надо на кого-то отвести! Пусть вас не волнует его судьба: может быть, это наш агент, который успеет скрыться.

Штрих молчал. Директор складывал на столе бумаги.

— Молчание — знак согласия — сказал он — пока не могу предоставить вам свободу, но даже в этом здании кроме камер есть апартаменты, удобством не уступающие люксовым номерам. Вам принесут обед, запас бумаги, и все необходимое. Если мы останемся до-вольны, завтра вечером вы поспешите к своей семье свободным, ничего не страшащимся человеком. Приношу свои искренние извинения за отнятое у вас время.

Леон послушно поднялся и направился к двери, где его уже ждал молчаливый сопровождающий. Вопреки услышанному, он знал, что страх за себя и за свою семью будет теперь преследовать его до конца дней. Разум услужливо подсказывал — что у него не было другого выхода, а потому, он поступил правильно. Но также он знал — что никогда уже, что бы ни случилось, он не сможет встать рядом с товарищами — после того, как обрек нескольких из них на каторгу или казнь. Потому что так и не научился, подобно товарищу Первому — оправдывать любые свои шаги высшими целями. Прежнего товарища Второго, мирно сосуществующего с Леоном Штрихом, преуспевающим журналистом, мужем и отцом — больше не существовало.

— Вышло даже лучше, чем мы ожидали — подвел итог Директор, отложив в сторону исписанные листы — на мой взгляд, это самое лучшее, что выходило из-под вашего пера. Столько жара, такие образы и сравнения — интересно, как это вам удалось, учитывая условия, в которых вы находились?

— Господи, да не все ли вам равно! — бросил в ответ Штрих — я сделал то, что вы просили. Теперь вы можете отпустить меня к моей семье. Я сдержу свое слово — если вы сдержите ваше.

— Не все равно — заметил Директор — вы не просто сделали работу, вы искренне старались. Ради чего? Чтобы скорее вернуться к своей семье — или что-то другое?

— Другое — ответил Штрих — но вам, служивым, этого не понять. Это — последнее мое творение: я будто прощался с собой, прежним. По моему разумению, у человека должна быть цель — пусть даже иллюзорная или ошибочная, но это все же лучше, чем размеренно и бездушно тянуть лямку. Потому что лишь животные живут ради пропитания — а человек должен к чему-то стремиться. Может, я не разделял крайностей социализма — но я верил самой идее. Теперь я стал — таким, как вы. Пока я займусь благом своей семьи. А дальше — будет видно.