Огонь и Вода, Земля и Небо

Крисса отвернулась, не желая показывать служанке своих слез. Впрочем, Майя тоже не удержалась, она украдкой смахнула слезинку и дрожащим голосом спросила:

– Что же теперь делать, ваше величество? Мы ведь не можем даже пытаться подбить людей выступить против принца!.. Он всех уничтожит…

– Он уничтожит, – согласилась Кристина. – Дуэйн не знает пощады и сочувствия. Нам остается лишь смириться, Майя. Но… о боги, я не знаю, как!.. Пожалуйста, задерни шторы. Скажи, что я никого не принимаю.

Девушка с поклоном удалилась, а королева устало прикрыла глаза. Она чувствовала себя совершенно больной и разбитой, как будто после тяжелого боя или лихорадки, а кроме того, не видела смысла вставать и делать вид, будто все в порядке. Демонстрировать слугам и царедворцам силу духа она не могла, потому что прекрасно знала: никакой силы в ней нет. Крисса отлично понимала, что ей никогда не дать людям то, что им сейчас необходимо – она не станет спасительницей королевства, как бы ни старалась. Кристина горько усмехнулась… Ну какая из нее героиня? Всего лишь подавленная горем от тяжелейшей потери женщина с трагическим прошлым и массой страхов перед будущим, полная отчаяния и не верящая уже ни во что…

Дверь тихонько скрипнула, и в комнате появился Дуэйн. Молча он подошел к постели девушки и бесцеремонно уселся на перину:

– Чего это мы лежим средь бела дня? Вставай, моя хорошая, у нас масса дел.

Отвечать Крисса не собиралась, знала, что любое слово в адрес этого психопата обернется горькими слезами, а главное, в нем не будет никакого толку. Сознание затуманивалось, в нем навязчиво бродили обрывки воспоминаний и звучали фразы из прошлого, так что голос чародея Кристина слышала словно во сне:

– Решила притвориться больной, чтобы отсрочить новую реальность? Какая детская наивность! Будь реалисткой, моя дорогая, как ни старайся, а все, что имело значение для твоего будущего, уже произошло. Прими это.

– Уходи, – едва слышно выговорила девушка.

– Так и быть, сейчас я уйду, – снисходительно фыркнул он. – Приди в себя. Поговорим позже, когда ты успокоишься…

Крисса услышала, как чародей Аарден отдавал приказание Майе:

– Не спускай с нее глаз! Если с королевой что-то случится, я своими руками спущу с тебя шкуру.

Если бы в ту ночь кто-то отважился подняться в долину Проклятого храма, он бы увидел призрачный серебристый свет, струящийся между колонн. И если бы у ночного путника хватило смелости выяснить, откуда этот свет, и подобраться поближе, он бы увидел, как по древним развалинам шагает невысокий человек в длинных белых одеждах. Отважный путник проследил бы, как человек в белом опускается на колени, произносит какое-то заклинание, молитвенно сложив руки, после чего без видимых усилий поднимает с пола что-то очень большое и темное, точнее путник не разобрал бы, так как серебристое сияние ослепило бы его и остатки стены загородили бы ему часть обзора. Вне всякого сомнения, ночной гость долины не осмелился бы последовать за человеком в белом дальше, и слава богам, потому что иначе он увидел бы невероятное. Огромного белого дракона с причудливыми черными узорами на кожистых крыльях и удобным шатром, укрепленным на спине… Человек в белом без всякого страха приблизился к огромному ящеру, легко забрался в шатер (пользуясь помощью самого дракона, который услужливо подставил лапу) и тихо свистнул. Сияние в храме тут же погасло, и огромный ящер на удивление бесшумно и плавно поднялся в темное ночное небо…

3

Когда он пришел в себя, высоко в горах только начиналось серое туманное утро. Густой туман, словно живой, клубился под окном, скрывая из виду окружающий пейзаж, так что он мог видеть лишь резную оконную раму и серовато-белую дымку. Медленно, стараясь не обращать внимания на головокружение, он огляделся. Он находился в просторной светлой комнате со сводчатым беленым потолком, в которой, впрочем, кроме кровати, на которой он лежал, и низкого столика с разноцветными пузырьками ничего не было. Он нахмурился… В голове царил такой же туман, как и за окном, никакие попытки вспомнить что-либо успехом не увенчались. За те несколько минут, что он находился в сознании, он успел лишь понять, что серьезно ранен – на это указывали бинты, туго перетягивающие грудь, слабость, которая не позволяла даже приподняться на локте, и общее ощущение болезни, которое наполняло все тело до кончиков пальцев. Он вздохнул… Вот бы хоть что-то вспомнить и понять! Но как?

– О, слава Повелителю, наконец-то ты очнулся! – он вздрогнул от неожиданности, когда услышал это, хотя голос был очень теплым и приветливым.