Огонь и заклятие, или Восемь дней с Люком

– Ну я же сказал «простите», и я сказал «извиняюсь», – заметил Дэвид. – Что еще вы хотите услышать?

– Например, чтобы ты взял свои слова обратно, – предположила Астрид.

– Ладно. Беру свои слова обратно, – согласился Дэвид, надеясь, что теперь-то уж наконец мир будет восстановлен. Но, сказав это, он подумал, что ничего глупее и выдумать нельзя. Как это похоже на Астрид! – А как вообще можно взять свои слова обратно? Ну, в смысле, раз уж ты это сказал, значит все, слова сказаны, верно? Поэтому…

– Достаточно, – сказал кузен Рональд.

И вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь унылым звяканьем ложек. За это время Дэвид успел пожалеть, что его проклятие было не настоящим. Хорошо бы оно уже подействовало. Потом кузен Рональд откашлялся и сказал:

– Дэвид, мы должны сообщить тебе одну вещь. Мы решили – исключительно ради тебя – вообще не ездить в Скарборо. Мы останемся здесь, и ты останешься с нами.

Дэвид ушам своим не поверил.

– В смысле, я не еду к мистеру Скраму?!

– Ты не едешь к мистеру Скраму, – подтвердил кузен Рональд.

– Здо-о-рово! – воскликнул Дэвид. Он сейчас испытывал такой прилив восторга, облегчения и признательности, что готов был обнять кузена Рональда. – Спасибо большое!

Вот здорово, что это было не проклятие! Теперь он может делать все, что захочет, и видеться с Люком сколько душе угодно!

– Замечательно!

Сияющий Дэвид обвел взглядом всех своих родственников. Они сурово и укоризненно смотрели на него в ответ.

– Дэвид, – с упреком сказал кузен Рональд, – надеюсь, ты сознаешь, что мы все принесли серьезную жертву ради твоего блага. Поездка в Скарборо так много значила для нас! Мы больше не будем говорить о твоем хамском поведении за обедом, но мы хотели бы услышать подобающее изъявление признательности за все, что мы для тебя сделали.

У большинства людей после такой речи вся признательность бы испарилась. У Дэвида так точно.

– Но я же сказал «большое спасибо»! – возразил он. – Могу еще раз сказать, если хотите.

– Слова не имеют значения, дитя мое, – строго заметила тетя Дот. – Мы лишь хотим, чтобы ты хоть раз в жизни ощутил в своем сердце подлинную и искреннюю благодарность.

– Так что же вы от меня хотите-то? – обреченно переспросил Дэвид.

– Иногда мне кажется, мальчик, – решительно заявил дядя Бернард, – что ты родился без крупицы признательности или обычных добрых чувств!

– Но я вам правда признателен! – сказал Дэвид. – Я очень признателен за то, что меня не пошлют к мистеру Скраму, честно-честно!

– Он признателен за то, что его не пошлют к мистеру Скраму! – воскликнула Астрид. – Вы только послушайте! Разве его волнует, что мы остались без отдыха? Ни капельки. Да если я упаду мертвой к его ногам, Дэвид и на волосок не шелохнется!

– Еще как шелохнусь! Любой бы шелохнулся, – возразил Дэвид. Он подумал о том, что бы он почувствовал, если бы Астрид и в самом деле упала мертвой к его ногам. – Я бы очень удивился и сначала бы решил, что вы притворяетесь. Но потом, когда бы я поверил, я бы вызвал доктора, чтобы убедиться, что вы и правда умерли.

– Какое великодушие! Прямо рыцарь! – сердито буркнула Астрид.

– Нет, я не рыцарь, – сказал Дэвид. Миссис Терск как раз принесла второе. – Но ведь и вы не дева в беде.

Астрид побагровела и сердито зыркала на Дэвида все время, пока миссис Терск расставляла тарелки с черным мясом в черном соусе. Мясо было черное, потому что подгорело. На вкус оно было ужасное, такое ужасное, что даже дядя Бернард обратил внимание.

– Мясо-то подгорело! – капризно протянул он. – По-моему, оно несъедобное.

Все, кроме Дэвида, с радостью отложили ножи и вилки. Но Дэвид был такой голодный после восстановления стены, что все равно почти все съел, а остальное оставлять было уже как-то жалко.

– Этот мальчик ужасно неразборчив, – заметил дядя Бернард, когда миссис Терск вернулась узнать, в чем дело.

– Миссис Терск… – начала тетя Дот.

– Ума не приложу, как так вышло! – всплеснула руками миссис Терск. – Еще пять минут назад было отличное мясо. А потом я подала суп, возвращаюсь назад, смотрю – а оно все черное. А на столе ведь стояло. С огня я сняла.

– Я бы сказал, что оно в течение длительного времени подвергалось воздействию очень жаркого пламени, – сказал дядя Бернард, тыкая мясо вилкой. – Миссис Терск, я нахожу ваши оправдания неадекватными.

– Адекватными или нет, а это чистая правда! – воскликнула миссис Терск. И при этом злобно посмотрела на Дэвида, как будто хотела свалить вину на него, если бы только могла.

– И суп тоже был пригоревший! – сказала Астрид.

– Когда я выносила его с кухни, он был чист как слеза, – заявила миссис Терск. – Говорите что хотите, а я ничего не понимаю.

И миссис Терск еще минут пять во все горло распространялась о том, что ничего не понимает ни про суп, ни про мясо.

– Ладно уж, несите пудинг, – сказал голодный кузен Рональд, и миссис Терск сердито удалилась за пудингом.

Пудинг тоже пригорел, и миссис Терск опять ничего не понимала.

– Он же был чист как слеза! – говорила она. – Просто идеальный был пудинг! А теперь поглядите, что такое!