Огонь Изначальный

Все повторилось. Пока мужчина произносил заклинание, я не мешала, прекрасно осознавая, насколько важна концентрация, особенно когда дело касается сложной магии, однако после того как веки моего гикари опустились, потребовала объяснений:

– Ксай, что происходит? Что означает «Мертвый лес», почему гикари испугаются, если их не заколдовать, и что именно ты с ними сотворил?

– Мертвый лес в прямом смысле означает мертвый лес. Мертвый он. Деревья там мертвые. Кусты. Животных нет. Есть создания энергии Смерти, но они к нам не подойдут, если специально не позвать. А гикари, как любые другие животные, чувствуют смерть, потому я использовал специальное заклинание. В некотором роде их… – Ксай задумался, подбирая слово, – усыпил. Или загипнотизировал – как тебе будет угодно. Главное, что проблем они нам не доставят – будут послушны моим мысленным командам. Все? Довольна?

– В некотором роде, – передразнила я. Честно говоря, ответ арэйна, пусть и прояснил некоторые моменты, не успокоил меня ни капли. Да и какое спокойствие может быть, если мы сейчас отправимся в лес, где все мертвое? Это ему, арэйну Смерти, такая обстановочка привычна и даже где-то расслабляющей может показаться, а меня к мертвецам чего-то не тянет.

– Тогда нам пора. Сомневаюсь, что ты захочешь встретить ночь в Мертвом лесу. Бери своего гикари, и пойдем.

– Я туда вообще не хочу, – пробормотала я, но Огонька под уздцы взяла и, не отставая от Ксая, повела заколдованное животное по направлению к лесу.

Гикари двигались странно. Рваными, неловкими движениями, словно куклы на веревочках у неопытного кукловода. Вспомнилось, как однажды к нам в город неведомым образом забрел висельник – жутковатое существо, причисляемое к нежити. Лысое, сморщенное, похожее на маленького горбатого человечка. С серой кожей с обилием складок и длинными, вытянутыми до самой земли руками с тонкими костлявыми, как грабли, пальцами, причем с такими же коготками-зацепками. Существо было явно голодающее, исхудавшее, и двигалось оно какими-то покачивающимися рывками. Вот его-то мне гикари сейчас и напомнили. Учитывая, что висельник, в принципе, неживой, только ходит и еду ищет – пока его не повесить, не успокоится, – то ассоциации возникают весьма неприятные.

Я покосилась на гикари. Глаза закрыты, ноздри не шевелятся. Только ноги вслед за мной переставляет. Однако вскоре мне стало не до размышлений о том, что же Ксай сотворил с бедными животными, потому как мы вошли в Мертвый лес. Темный, почти черный туман хлынул отовсюду и сомкнулся за нашими спинами. Здесь не было троп. Если они и были, то по земле все равно стелился густой, тяжелый туман, клочьями перекатываясь под ногами и мешая что-либо разглядеть.

Царившая вокруг тишина давила на плечи, мешала дышать. Высокие, исполинские деревья с идеально-гладкими серыми стволами терялись в тумане, и только где-то наверху виднелись пучки тонких веток. Судя по ощущениям, трава здесь не росла – мы шли по сухой земле с россыпью мелкой каменной крошки. Ксай выглядел уверенным и спокойным, единственным живым среди пугающего безмолвия со столбами-великанами среди серого с черными мазками тумана.

Мы шли, туман гасил звуки шагов, и в какой-то момент мне начало казаться, что здесь умирают даже звуки.

– Ксай… – позвала я полушепотом.

– Да?

– Нет, ничего. – Я мотнула головой, не сдержав облегченного вздоха. Как выяснилось, говорить в странном лесу все-таки можно. Только странно. Неестественно. Как будто здесь всегда должна быть тишина, а своими голосами мы нарушаем страшную, ужасающую, но все же гармонию.

Ксай задержал на мне взгляд.

– Не беспокойся, тебе здесь ничего не угрожает. Помни об этом.

– Потому что ты рядом? – хмыкнула я.

– Не только. – Арэйн загадочно улыбнулся. – Видишь ли, Инира, теперь ты для стихии Смерти в некоторой степени считаешься своей.

После того как умирала? Потому мне, наверное, и снятся столь странные сны, что стихия Смерти не хочет отпускать свою жертву, однажды от нее ускользнувшую.

Я не стала уточнять. Говорить на эту тему в Мертвом лесу не хотелось.

Наверное, если задуматься, бояться здесь действительно нечего. На нас не набрасываются монстры, туман не пытается сдавить грудь и задушить, а кромешной тьмы нет и в помине – прекрасно видно торчащие из земли и стремящиеся к скрытому сероватой пеленой небу деревья. Мрачные, безжизненные. И мы – словно два призрака, забредших в мир мертвых, мир, где нам нет места, где нас не ждут.