Огонь любви, огонь разлуки

Девушка недоумевающе нахмурилась, сдвинув широкие черные брови, которых никогда не касался пинцет для выщипывания.

– Поручик Герман… Вы что – не читаете «Петербургских сплетен»?!

– Мы московские, – поспешил объяснить Черменский. – Сюда, в Питер, прибыли только утром, и…

– А, ну тогда, разумеется, ясно. Я – репортер «Петербургских сплетен», поручик Герман – мой псевдоним. У меня, видите ли, контракт с редакцией, серия репортажей из наших трущоб, как раз сегодня я заканчивала интервью с Васькой Резаным, он беглый каторжник и был… м-м… весьма не расположен к беседе, но мы все же договорились… И, как назло, облава! Где вот я теперь найду Ваську, позвольте вас спросить?!

– Вероятно, у нас в Москве, – в шутку предположил Владимир. – Он сменит одну столицу на другую, только и всего. Подобные джентльмены часто так делают.

– Все может быть… – задумчиво произнесла девушка, изящным движением зонтика откидывая от своих ботиков останки дохлой кошки. – Но вот только мне-то что теперь делать?

– А идемте в трактир! – неожиданно предложил уже пришедший в себя Северьян. – Вон, кажись, вывеска. Я со вчера не жрамши, да и мелюзга, поди, голодная…

Голодными, как оказалось, были все, и через несколько минут компания расположилась за огромным столом, покрытым беленой скатертью и увенчанным пузатым самоваром. Ванька и Наташка ели наперегонки, как два щенка, только что не рыча и не отталкивая друг друга; не отставал от них и Северьян. Утолив первый голод, эти трое повели негромкую беседу. О чем они говорили, Черменский не слышал, потому что его внимание было поглощено госпожой Кречетовской. За все годы жизни в Москве и бродяжничества по России ему не попадалось подобного экземпляра женской породы.

Ирэн сидела напротив него и азартно хлебала деревянной ложкой из чашки горячие щи. В этом поглощении пищи не наблюдалось ни капли жеманства или нарочитого народничества, так часто виденного Черменским у столичных эмансипэ, – просто обычный здоровый аппетит. Черные кудряшки растрепались и стояли буйным нимбом вокруг головы девушки, глаза блестели, большой, как у лягушонка, но странным образом не портивший ее рот без умолку говорил, чему не мешали даже щи. Непринужденно, словно они были знакомы давным-давно, Ирэн рассказывала о своих приключениях на петербургском «дне» и в редакции родной газеты, называя редактора «этот ретроград», а беглых каторжников – «мои мерзавцы». Владимир слушал и одновременно думал: как такая девушка могла попасть на репортерскую ниву.

Разумеется, в газетах служили женщины. Несколько лет назад, еще в Костроме, Черменский, по совету одного из друзей-актеров, отнес свои путевые заметки в редакцию местной газетенки: страшно нужны были деньги. К его величайшему изумлению, эти записки, сделанные небрежным почерком в потрепанной записной книжке, в редакции приняли и издали серией очерков, выплатив довольно неплохие деньги, впятеро превышавшие ожидаемую Владимиром сумму. В редакции он видел служащих женщин, немолодых и некрасивых, они сидели за кассами и «рединготами». Репортеров среди них не было, да, насколько мог предполагать Владимир, редактор и не решился бы взять женщину на столь трудную должность. Нет, на «редакторскую даму» Ирэн решительно не походила. Курсистка? Нигилистка?.. Он не раз видел этих стриженых, неряшливых барышень, часто курящих, еще чаще носящих круглые синие очки, ведущих умные разговоры об отсутствии в Солнечной системе бога, о политике, народе и образовании. Веселая, красивая Ирэн ничуть не походила и на них.

– Прошу прощения, вы – нигилистка? Эмансипэ? – не выдержал он.

– Боже, неужели похожа?! – бросив ложку, завопила Ирэн так, что все посетители трактира обернулись на их столик. – У меня что – грязные руки? Или ногти?!

– Нет, что вы, напротив… – растерялся Владимир.

– Да не рыцарствуйте, где уж тут «напротив»… – уныло сказала Ирэн, глядя на свои узкие ладошки, все перепачканные в трущобной грязи. – Но, уверяю вас, это не из политических убеждений… Просто такой уж выдался сегодня день. Нет, я, слава богу, не нигилистка. Правда, есть грех, курю, но тут уж папенька виноват. Приучил.

– Кто же ваш папенька, если не секрет?

– Какой секрет, его весь Петербург знает… У нас династия! – неожиданно похвасталась она. – Станислав Кречетовский – неужели не слышали?!

– Позвольте, как же… – Владимир действительно начал что-то припоминать. – Уголовная хроника, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – удовлетворенно подтвердила девушка. – Если бы вы знали, какие личности бывали у нас в доме на Мойке! Ужас, ужас…