Огонь любви, огонь разлуки

– Это верно… – согласился Валет, затягиваясь папиросой. – Ну, а сколько, на твой прикид, взять можно на той хате?

– Много, – уверенно сказала Катерина. – Они богатые, я точно знаю. Если жена уехала, то, верно, все свои драгоценности оставила, не таскать же их по железной дороге взад-вперед…

– Угу… В сейфе оставила.

– А сейф – твоя забота, – сердито напомнила она. – Или передумал? Если так, то говори сейчас, я не взыщу. Одна справлюсь.

– «Одна-а»… – сердито передразнил ее Валет. – Малявка, а туда же… Дала наводку гретую – ну и сиди молчи, так нет – в самое дело суется! В кого ты лихая такая, а?

Она пожала плечами. Валет выбросил погасший окурок, сплюнул на невидимую землю, обнял Катерину. Она молча прижалась к нему, вдыхая соленый запах моря и крепкого мужского пота.

– Лихая… – медленно повторил Валет, зарываясь лицом в растрепавшуюся, пахнущую духами прическу Катерины. – Мы с тобой, девочка, еще таких делов по Одессе наворотим… только б боженька в доле был.

Катерина знала, что времени у нее очень мало. Явившись в Москву, графиня Ахичевская неизменно должна была узнать, что мать ее в добром здравии и полученная телеграмма – чья-то нелепая шутка. Скорее всего, Александрин поторопится вернуться к мужу в Одессу, а значит, в ее, Катеринином, распоряжении только несколько дней. Катерина, до пятнадцати лет прожившая в бедной уездной Грешневке, никогда не бывавшая в обществе, с трудом представляла себе, как можно соблазнить опытного взрослого светского мужчину, и сама удивлялась, почему у нее все так замечательно получается. Вспоминая об этой эскападе много лет спустя, она удивлялась собственной наглости. Вероятно, помогло то, что, играя перед Ахичевским роль роковой соблазнительницы, она бессознательно копировала манеры старшей сестры, на которую к тому же была очень похожа. Катерина имитировала негромкий смех Анны, ее манеру улыбаться, опуская глаза, чуть приподнимать брови, слушая собеседника, в ее речи то и дело проскальзывали Аннины обороты, страшно знакомые Петру. Иногда он ловил себя на странном ощущении, что беседует с Анной – юной, семнадцатилетней, такой, какой он встретил ее шесть лет назад в доме отца, и ему приходилось напоминать себе, что это – не Анна, а ее младшая сестра Катрин. С каждым днем Ахичевский становился все настойчивее: он тоже понимал, что надо спешить. Они успели посетить несколько ресторанов, кафешантан, кабаре, казино, где Катерина, неожиданно для себя самой, выиграла в рулетку почти тысячу рублей и играла бы дальше, не утащи ее Петр от стола насильно. Его будоражила эта девчонка-авантюристка, годившаяся ему почти в дочери, от смеси невинности и испорченности бросало в жар, и Ахичевский уже признавался самому себе, что почти влюблен.

Желая форсировать события, Катерина в один из вечеров, когда они с графом сидели в кафешантане, намекнула ему, что все еще невинна, и жалобно пояснила, что и целоваться-то толком не умеет, стыдно признаваться, но чего уж тут поделаешь… Услышав это, Ахичевский чуть с ума не сошел и предложил немедленно, сию же секунду ехать в первую попавшуюся гостиницу – избавлять несчастную девочку от бремени девственности.

Катерина, скроив кокетливую, неопределенную гримаску, принялась лихорадочно соображать. С самого начала девушка предлагала Валету именно этот вариант: она как можно дольше удерживает Ахичевского в гостинице, а Валет в это время спокойно и без нервов «чистит» дачу. Но Валет почему-то уперся как ишак и, сколько ни пытала его Катерина, на столь удобный способ не соглашался. Устав с ним ругаться, она спросила в упор:

– Хочешь, чтоб я погорела, а ты чистым вывернулся?

– Дура!!! – взорвался Валет так, что на них обернулась вся веранда: переговоры проходили в летнем ресторане. – Как я вывернусь, когда на пару работаем?! Тебя возьмут – ты меня и сдашь! Ла-а-адно, знаю я вас, бабьё-то, потому и не работал с вами сроду… Значит, так. Ты его напоишь, потом по-тихому меня впустишь, я «медведя» грохну – и тикаем… А фраер еще тепленьким до утра проспит.

– Но зачем я-то тебе там?! – не сдавалась Катерина. – А если у меня что-нибудь не выйдет? Вдруг он не заснет?! Ведь это ужасный риск, зачем, не понимаю! Я могла бы его держать в номерах хоть до рассвета, а ты тем временем…

Договорить она не успела, потому что Валет грохнул обоими кулаками по столу так, что все, что на нем стояло, зазвенело, опрокинулось, разлилось и посыпалось на пол. Подлетел услужливый официант, начал устранять непорядок. Катерина, ничуть не испугавшаяся, но очень удивленная, стерла салфеткой с платья плеснувшееся на него красное вино, аккуратно присыпала пятно солью, подождала, пока официант ускользнет, и лишь после этого повернулась к мрачно смотрящему в пол Валету:

– Ты что взбесился? Испугался, не хочешь связываться – так и скажи. Я уже говорила – не взыщу.

– Дура ты дура и есть, – глухо произнес Валет, не поднимая глаз. – Вот нутром чую – погорю я с тобой ясным пламенем… Катька, я ж не дурак. Может, оно, как ты говоришь, и лучшей будет. Но не могу я, чтоб он тебя за титьки мацал! Душа не стерпит!