Огонь любви, огонь разлуки

– Умер на каторге два месяца назад.

– А Сивый?

– На Хитровом, в «Пересыльном», случая ждет.

– Кассу-то он… Тузу сбросил? Успел? Я ж не знаю…

– Успел.

Вор отвернулся, уставился в стену. Сквозь зубы процедил:

– От меня чего хочете?

– На этот раз, Валет, ты крепко вляпался.

– Да уж знаю, – настороженно отозвался тот.

– В каторгу пойдешь.

– И первый раз, что ли?..

– Маруху твою тянуть за тобой нельзя.

Валет, явно не ожидавший такого поворота разговора, растерянно наморщил лоб.

– Это… Катьку, что ль? Та, понятное дело, нельзя, я ж и кажу Аполлинарьичу, что ее на волю пущать надо, она пигалица, ни к чему не привязанная… А вы… из-за нее стараетесь?

– Она, как ты знаешь, тянет все на себя, – словно не услышав последнего вопроса, продолжал Анциферов.

– Да дура она, дура-девка, и всех делов! – взорвался Валет. – Вы меня слухайте, я ж как на духу… Моя работа была, спросите кого хочете по Одессе, я сроду с бабами не работал!

– Ну, на этот раз сработал, – без улыбки заметил Анциферов. – Валет, делай, что хочешь, но девочку твою надо вытащить.

– А я что могу, на шконках сидючи?! – вызверился Валет. – У этой козявки упрямства на сто ишаков хватит! Уперлась, зараза!

– У тебя будет с ней свидание.

Валет осекся на полуслове. Недоверчиво посмотрел на Анциферова:

– Лепите? Кто даст-то?

– У тебя будет с ней свидание, – невозмутимо повторил тот. – И ты скажешь ей, что… – Тут Анциферов почти вплотную приблизился к вору и несколько минут говорил шепотом. Валет внимательно слушал. Затем медленно кивнул.

– Что ж… Цекаво придумано. Только ведь не поверит она… Хоть малявка, а не дура.

– Должен так сказать, чтоб поверила. Учить мне тебя? Знаешь сам ведь, как с девками надо.

– Да, но как с ней, с Катькой, до сих пор не понял, – неожиданно произнес Валет. – Но вы правильно сказали, это проканать может. Ну… ведите, что ль.

– Сейчас пойдешь. – Анциферов вышел из-за стола. – Только смотри, без выкрутасов, там будет ее старшая сестра, не напугай.

– Сестра… – проворчал Валет. – Слышал, как же. Из-за нее-то вся эта бодяга и замесилась. Как она Катьку до таких делов допустила?

– Ну, это уж не твое собачье… Кстати, Валет… Жандарма-то Катерина уложила?

Валет, уже вставший, прямо посмотрел в глаза Анциферова и отчеканил:

– Я. От хоть крест на том поцелую.

– Эк она тебя зацепила-то, – заметил на это Максим Модестович и, открыв дверь, крикнул в коридор: – Жуляченко, забирай! В четырнадцатый, к Козинцеву его!

Катерина уже полчаса сидела неподвижно на жестком стуле в кабинете следователя, глядя в серую стену. Анна оставила попытки поговорить с сестрой и сидела так же без движения, с закрытыми глазами. Только по тому, как судорожно ее пальцы сжимали край мантильи, можно было догадаться, что она изо всех сил старается не плакать. Следователь за столом, шурша бумагами, изображал занятость, но его бесцветные осторожные глаза то и дело останавливались то на одной, то на другой сестре Грешневой.

Дверь открылась, вошел Максим Модестович. Анна поднялась ему навстречу, он успокоил ее коротким жестом и крикнул в открытую дверь:

– Жуляченко, запускай, и – свободен пока!

В кабинет вошел Валет, и младшая Грешнева вскочила, как подброшенная пружиной. Никто не успел ничего ни заметить, ни понять – а оба подследственных уже стояли, намертво обнявшись. Катерина выла низким грудным звуком, захлестнув руки на шее Валета, а тот судорожно комкал спутанные волосы девушки, крепко прижимая ее к себе. На лбу вора билась сизая вздувшаяся жила.

– Боже мой… – пробормотала Анна, отворачиваясь. – Боже мой…

Козинцев смущенно крякнул, привстал было, но Максим Модестович чуть заметно отрицательно качнул головой. В это время Валет с огромным трудом отодрал от себя Катерину и, в упор глядя на Анциферова, хрипло сказал:

– Мне с ей одному надо остаться.

– Да что ж такое делается!.. – не выдержала Анна, но Максим Модестович, подойдя к ней, тихо проговорил:

– Аннет, это будет лучше всего… Валет, у тебя полчаса. Юрка, вставай, пошли в соседний кабинет! Жуляченко, будь у дверей, и не дай бог чего… Головой отвечаешь!

Последней вышла Анна, испепелив Валета убийственным взглядом, которого тот даже не заметил. Дверь закрылась. Катерина подняла глаза – зеленые, мокрые и счастливые.

– Сережа… Господи, как ты это сделал? Целых полчаса, счастье какое… Но почему, почему?! Ах, ладно, об этом потом… Сережа, послушай меня, я уже все решила! Я – женщина, мне только шестнадцать, я дворянка, мне суд мало даст, может быть, даже до каторги и не дойдет, ради бога…

– Катя, помолчи. – Валет, не замечая стульев, сел прямо на пол, и Катерина немедленно сделала то же самое, не отпуская его руки и глядя в упор уже встревоженными глазами. – Ты недавно в такие дела полезла, а я в них всю жисть кувыркаюсь. Казенного человека замочить – не шутка, это, Катя, каторга. И ты у меня туда не пойдешь.

– Пойду!.. – отчаянно выкрикнула Катерина, но ладонь Валета решительно зажала ей рот.

– Катя, слушай и молчи, времени мало. Мне-то каторга эта нипочем, я с нее уже бегал и вдругорядь убегу, не лиха наука. А ты сможешь?.. Вот то-то.