Огонь любви, огонь разлуки

– В «расстойной», кажись, дрыхает… – уже перед сумерками заявил им весь покрытый коростой пацан лет шестнадцати с изъеденным сифилисом лицом.

– Далече это? – кисло осведомился Северьян (даже он подустал).

Наташка довольно хихикнула:

– Што вы, Северьян Дмитрич, рядушком! Чичас мы переулочками-переулочками – и вылезем! Только б не убег куда…

Ванька не «убег». Хозяин ночлежки «Расстойной», кривой дед с замызганной плешью, узнав Наташку, тут же за ногу сдернул мальчишку с верхних нар, спровоцировав тем самым водопад сонной матерщины и протестов.

– Чего разоряисси, шалавино отродье? – строго спросил хозяин у сидящего на полу и почесывающегося постояльца. – К тебе тута господа пришли, цельный день по всему Питеру ишшут. Поди, чего важного упер?

– А че надо-то? – зло и испуганно буркнул мальчишка, вставая и пододвигаясь ближе к открытому в переулок окну. Северьян заметил этот маневр и незаметно переместился так, чтобы в случае надобности успеть поймать Ваньку. Владимир же, не отрываясь, смотрел в лицо мальчика.

Только обладая очень хорошим воображением, можно было назвать Ваньку похожим на Северьяна. Мальчишка оказался точной копией своей матери, и даже многодневная грязь, расцвеченная коростой в альянсе с поджившими и свежими ссадинами, не могла скрыть золотистой смуглоты скуластого лица и больших черных, сумрачно блестящих глаз. Он был страшно худым и костлявым, сквозь прорехи в полуистлевшей рубахе виднелись торчащие ребра и ключицы, грязные черные волосы свалялись войлочными комками, и из них торчал разнообразный мусор – от подушечных перьев до остатков еды. Смотрел Ванька недоверчиво и нагло, но за этой миной уличного «рыцаря тумана» отчетливо просматривался страх. На Наташку мальчишка поглядел с неприкрытой ненавистью, и та поспешила затараторить:

– Ванька, они не легавые, спасеньем души своей клянуся! Это… это… это от матушки твоей, из Москвы присланные! Они вот папаша твой!

Ванька, разом утратив нахальную гримасу, вытаращил глаза на Северьяна. Тот деловито кивнул в знак подтверждения и сразу приступил к делу:

– Ты пошто от хозяина подорвал? Бил крепко?

Ванька молча кивнул.

– Что, и не потерпеть было?

– Сам бы потерпел, а я бы поглядел, – сквозь зубы процедил Ванька. – Ты видишь, что у меня трех зубьев нету? Шкуру на спине показать тебе? Клочьями три раза слезала! Волосья, сволочь, клоками драл! А когда меня его хозяйка кипятком обварила… уже спасу не было терпеть…

– Чего к бабке не пошел? – ровным голосом спросил Северьян. На скулах его бешено дергались желваки.

– А толку? – пожал костлявыми плечами Ванька. – Она уж не в рассудке была, под себя ходила… И пошто меня вовсе мамаша сюда прислала, не пойму? – Он с тоской, протяжно хлюпнул носом, вытер его кулаком. – Я под Орлом гусей пас, у дьячка грамоте выучился… хорошо было!

– Так ты грамотный?

– А то!

– И цифирь разумеешь?

– Есть немного…

– Владимир Дмитрич, он ведь тебе в хозяйстве сгодится! Гли, грамотный, умней меня!

– А ты вовсе откуда взялся? – без ехидства, с искренним удивлением спросил Ванька, глядя на Северьяна. – Я думал, тебя и нету совсем…

– Так не от святого ж духа ты народился? – невесело хмыкнул Северьян. Владимир молчал, понимая, что вмешиваться незачем. Из угла напряженно блестела синими глазами Наташка.

– Знамо дело, не от святого… – серьезно согласился Ванька. – Тебя мамаша сюда послала?

– Она умерла.

Услышав это, Ванька не изменился в лице, лишь нахмурился, не сводя с Северьяна блестящих глаз, и Владимир подумал, что мальчишка, вероятно, никогда не видел своей матери. Маша отправила его на воспитание едва родив, боясь потерять выгодный ангажемент. Владимиру было это известно.

– Ну, что ж… царствие небесное, коли так. А ты чего с меня теперь хочешь? – по-деловому спросил Ванька. Настороженность из его глаз не исчезала.

– Забрать тебя отселева хочу, – помедлив, сказал Северьян.

– Куда? – так же помолчав, поинтересовался Ванька.

– Под Смоленск. У Владимира Дмитрича именье там. – Северьян посмотрел на Черменского, и тот понял, что продолжать придется ему. Он шагнул вперед, ближе к Ваньке, и произнес:

– Мы с твоим отцом служили вместе. В Николаевском пехотном, на Кавказе. Сейчас он управляющий в моем имении в Смоленской губернии.

– Что, и доход большой? – заинтересованно, по-взрослому спросил Ванька.

– Слава богу, что хоть не в убыток пока, – честно ответил Владимир. – Но, думаю, все прокормимся. Так что, поедешь?

Ванька молчал, недоверчиво глядя то на Черменского, то на Северьяна. Грязная физиономия его отражала бешеный мыслительный процесс. Наташка из угла делала мальчишке знаки, сопровождая их отчаянными гримасами – соглашайся, мол, – но Ванька угрюмо отворачивался и продолжал думать. Черные блестящие глаза упорно мерили двух стоящих перед ним мужчин.