Огонь луны

— Да будь я проклят, Кирк, — выдохнул Риви, — если стану объясняться с тобой!

— Тогда можешь объясниться со мной! — крикнула Мэгги, остановившись прямо напротив Риви.

— Возвращайся в гостиницу, дорогая, и подожди проповедника, — сказал он с язвительной улыбкой.

Если раньше Мэгги ликовала при мысли о том, чтобы выйти замуж за этого человека, то теперь она чувствовала себя загнанной в западню. У нее не оставалось ничего другого, кроме как делать то, что он велел; о том, чтобы уйти с Дунканом, не могло быть и речи, а она уже упустила возможность уехать на гастроли с театром. Мэгги подобрала юбки и зашагала обратно к гостинице, а Риви, хотя и медленнее, пошел следом.

Оказавшись в своей комнате рядом с комнатой Риви, Мэгги быстро заперла дверь, выходившую в коридор, и ту, что соединяла ее апартаменты с его. Потом, все еще кипя от злости, она открыла свой чемодан и принялась рыться в нем, перебирая новые миленькие вещицы в поисках старой ночной сорочки, которую привезла из Англии. Торопливо сбросила одежду, надела ее. Ключ, торчавший в замке двери, которая была между ее комнатой и комнатой Риви, с угрожающим звоном упал на пол, и вот Риви уже стоял на пороге, вертя на пальце свой ключ. При виде ночной рубашки, которая была на ней, его прекрасные сине-зеленые глаза сузились.

— Какого черта…

— Постель — вот для чего я тебе нужна, так ведь? — зло бросила Мэгги, расчесывая волосы. — Мне казалось, я оделась соответствующим образом!

— Голой ты мне больше нравишься, но если ты настаиваешь на том, чтобы выйти замуж в ночной сорочке, дело твое. Объяснить нашим детям свадебные фотографии будет несколько проблематично, но я уверен, ты придумаешь одну или две истории.

Терпению Мэгги наступил конец. Она запустила в Риви расческой, но та пролетела мимо, ударившись о дверной косяк.

— Презираю тебя, — выпалила Мэгги.

— Я пригласил священника, — невозмутимо ответил он.

— Отлично! Он может отслужить на твоих поминках!

— У, Янки, ты такая горячая! — засмеялся Риви. — Жду не дождусь, когда ты согреешь мою постель!

Мэгги подняла с тумбочки кувшин и изо всех сил запустила его в Риви. К сожалению, она снова промахнулась, и кувшин вдребезги разбился у самых ног Риви.

— Ты, должно быть, била посуду, будучи строптивой, — сказал Риви, прислонившись плечом к дверному косяку. — Думаю, эта роль тебе подходила идеально.

Мэгги схватила тазик и высоко подняла над головой, готовая бросить и его.

— Убирайся! — заорала она.

Ухмыляясь, Риви подошел к Мэгги, наступая на разбитое стекло и привычно постукивая палкой. Одной рукой он взял тазик, который она сжимала, и отшвырнул его в сторону.

— Я могу позволить себе немного побить посуду, милая, — сказал Риви, приподняв ее голову, чтобы поцеловать. — И, — добавил он, когда Мэгги чуть не задохнулась, а сердце ее бешено забилось, — могу укротить тебя.

— Потратишь на это всю оставшуюся жизнь! — огрызнулась Мэгги.

— Расстегни-ка рубашку, Мэгги. Я хочу тебя.

Мэгги задрожала: так велико было желание сделать, как он сказал, хотя это и означало бы для нее полное поражение.

— Нет.

Риви уронил палку на пол, его пальцы двигались очень умело, когда он расстегивал маленькие пуговки. Под рубашкой оказался корсет, и он усмехнулся, наткнувшись на эту непрочную преграду.

Мэгги затаила дыхание и закрыла глаза. Борьба закончилась, так и не начавшись. Мэгги почувствовала, как корсет спустили, а потом ощутила язык Риви на своем соске. Он некоторое время беспрепятственно наслаждался им, а потом с той же легкостью, что и до болезни, поднял Мэгги на руки и отнес на постель.

Она тяжело приземлилась на жесткий матрас, ударившись спиной. Прошло несколько секунд, прежде чем смогла сказать:

— Ты шарлатан! Эта палка тебе вовсе не была нужна…

Риви ухмыльнулся, встав рядом с ней на колени на краю кровати и закатав ее ночную рубашку повыше, так, чтобы вся она предстала перед ним.

— Мне казалось, это делает меня неповторимым, — сказал он, лаская ее.

Мэгги беспомощно корчилась от страсти.

— И… сдается мне… ты говоришь… слишком свободно… для человека… который так… долго… молчал.

Риви усмехнулся.

— Ты меня разоблачила, Янки, — мягко ответил он. — Я практиковался.

— О! — охнула Мэгги и больше не смогла произнести ни одного разборчивого слова.

Отец Шопасси был одет в сутану, а на шее у него висело распятие, иначе Мэгги потребовала бы от него доказательств его сана. Она просто стояла рядом с Риви в столовой гостиницы, пока читались священные слова. Лицо ее все еще пылало после разыгравшейся наверху сцены. Кора выступала в роли свидетельницы, Элеанор — недовольной свадебной гостьи, а Элизабет — восхищенной. Священник объявил Мэгги и Риви мужем и женой, и Риви позволил себе прерогативу жениха — поцелуй.

Со все еще влажными губами Мэгги встряхнула головой, пытаясь прояснить ее, и направилась к Элеанор.

— С сегодняшнего дня мы больше не нуждаемся в ваших услугах, — натянуто сказала она. — Ваш проезд до Сиднея будет оплачен, и, разумеется, вы получите жалование.

— Но у меня еще целый месяц! — пролепетала Элеанор.

Мэгги широко улыбнулась.