Огонь, мерцающий в сосуде

Я прошла в гостиную, не разуваясь и не включая свет, бросила ключи на журнальный стол и опустилась на диван. Вот и все, что мы сделали здесь друг для друга... Мы ведь даже не пытались. Ни он, ни я... как это ни горько. Не пытались простить или хотя бы понять... Я так мечтала о свободе, готова была на что угодно, отчаянно желая получить ее. И вот я свободна. И счастлива? Господи, какая я дура... Я схватила телефон, набрала первые три цифры и опять заревела. А если я все выдумала, если я не нужна ему, никогда не была нужна... как спокойно он сказал о разводе, не спросил, хочу ли я этого, а сказал... все уже решил? И мой звонок ничего, кроме досады, не вызовет? Ну и пусть... пусть будет больно, невыносимо больно, но я хотя бы попытаюсь.

Я вновь стала набирать номер, и тут входная дверь хлопнула, а я замерла с телефоном в руках.

Бессонов осторожно прошел через холл и стал подниматься по лестнице.

– Саша, – позвала я. Поспешные шаги, и он заглянул в гостиную.

– Извини... вернулся, чтобы взять кое-какие вещи. Я думал, ты уже спишь...

– Не сплю. И... если бы ты не приехал, я бы тебе сама позвонила. Вот, сижу с телефоном...

Он включил свет, подошел и опустился передо мной на корточки. Взял телефон из моих рук, отбросил в сторону и долго смотрел мне в глаза. А я поспешно вытерла слезы ладонью и попыталась улыбнуться.

– Что делать-то будем? – спросил он.

– Есть предложение? – Я опять попыталась улыбнуться, вышло так себе.

– Идиотское, – кивнул он. – Но, может, сгодится? Давай разведемся... – Сердце ухнуло вниз, а он продолжил: – Я начну ухаживать за тобой по всем правилам – цветы, подарки, рестораны, авось ты и разглядишь во мне что-нибудь хорошее. Потом сделаю тебе предложение, и ты на него, может быть, согласишься.

– У меня сколько угодно твоих подарков, и я все про тебя знаю.

– Может, не все. Я люблю тебя, – сказал он очень серьезно, а сердце вновь совершило невероятный прыжок и не спеша вернулось обратно. – Я тебя люблю. И не променял бы этот четырехлетний дурдом на самую счастливую жизнь, но с другой. Хотя раза три всерьез думал застрелиться.

– Почему ты не сказал мне...

– Почему? Дурак, наверное. Или характер скверный. Гонору много. Что ж мне, в ногах валяться у сопливой девчонки?

Я обняла его и торопливо зашептала:

– Саша, я не тебя ненавидела, а себя. Потому что... потому что думала, такую, как я, ты никогда не полюбишь. За что меня любить?

– Глупенькая... любят не за что-то... просто любят. Я и сам не знаю, как это меня угораздило... – Он засмеялся, а потом поцеловал меня, и я порадовалась, что он наконец-то до этого додумался.

Тут он вдруг отстранился и сказал:

– Марш в душ.

– Давай ты первый. В холодильнике что-нибудь найдется? Хочешь, я пока приготовлю что-нибудь вкусненькое...

– Да что ж ты за бестолочь такая, я ж тебя не мыться зову. Ты мне здорово задолжала за недели вынужденного поста. Давай, давай, шевелись. – Он схватил меня за руку и потащил в ванную.

– Не смей опять командовать, – возмутилась я, правда, не особенно стараясь.

– Обещаю исправиться... завтра... или послезавтра. А если вдруг забуду, ты метнешь в меня тарелкой. Темперамент у тебя будь здоров, хоть ты и прикидывалась овечкой...

– Поцелуй меня в зад, – не осталась я в долгу, вконец расхрабрившись.

– В любом месте и в любое время.

* * *

Умники утверждают, что в любви начисто отсутствует смысл. Может, и так. Зато она придает смысл всему остальному. Обычным дням, домашним хлопотам, завтраку по утрам, ожиданию звонка, разговорам ни о чем. Любовь сделала мое сердце невесомым, точно перышко. Я и не догадывалась, как легко быть счастливой...

В пятницу утром мы не услышали звонка будильника, потому что полночи провалялись на лужайке за нашим домом, таращились в звездное небо, занимались любовью, попутно отбиваясь от комаров. Саша проснулся первым, я слышала, как он возится в ванной, взглянула на часы и ахнула. Он же просил завести будильник на восемь, а сейчас почти половина десятого. Я вскочила и попыталась сделать несколько дел сразу: окончательно проснуться, найти свой халат, умыться, приготовить завтрак и удачно проскользнуть под руку Саше, чтобы успеть его поцеловать, пока он бреется.

– Где моя рубашка? – орал он.

– Да вот же она... Ты будешь блинчики?

– Какие, к черту, блинчики, я все на свете проспал. Кофе приготовь, быстро.

Я бросилась в кухню. Когда Саша там появился, кофе был уже готов. Он на ходу сделал пару глотков, сунув галстук, который все никак не хотел завязываться, в карман.

– Важная встреча? – пискнула я.

– Важная, важная... – Он вернул мне чашку и пошел к двери.

– Ты ничего мне не говорил...

– Это мои дела, – отрезал он.

Я слышала, как он обувается в холле, чертыхаясь сквозь зубы. Наверное, с ботинками я тоже напутала... Я хотела зареветь, а потом взяла тарелку и швырнула ее в стену. Осколки разлетелись по мраморному полу, и на мгновение стало тихо. Саша заглянул в кухню, хмуря брови, и вдруг улыбнулся.

– Если ты поедешь со мной, по дороге успею рассказать о делах...

Об авторе

Про Татьяну Полякову можно смело сказать – жизнь удалась!