Огонь неугасимый

Он без утайки вылил на бумагу все, что счел нужным сообщить партийной организации и прокурору. Осталось ответить еще на вопрос, который неумолимо встал перед его гражданской совестью: кто он?

Слишком долог и нелегок был жизненный путь Муртазина, чтобы он позволил себе бездумно отмахнуться от голоса своей совести. Он был одним из тех, кто не ищет объективных причин для своего оправдания.

«Да, точно… Теперь я все понял, все вижу… — рассуждал он. — Былая слава ушла от меня, — вот и завладел мной шайтан кичливости. Это он мутит, тянет в болото… Ослепило меня… Не поможет теперь ни один окулист на свете…»

В предрассветной тишине через открытую форточку ворвался петушиный крик. Муртазин вздрогнул, прислушался. Вспомнилась смешная история с петухом, которую рассказывал шофер.

Губы Муртазина иронически скривились.

«Недурная ассоциация», — подумал он с горечью и закрыл форточку.

Незаметно посинели окна, прозвенел первый трамвай на соседней улице. Муртазин открыл дверь и замер: на стуле, прислонившись к стене, дремала Ильшат. Видимо, она сидела здесь с самого вечера. Что-то необъяснимо нежное всплыло из самой глубины его сердца. Он тихо подошел к жене и поцеловал ее теплые волосы…

В девять часов, как всегда, Муртазин приехал на завод. Отвечая на приветствия кивком головы или еле заметным движением губ, он тяжелым шагом прошел через проходную.

— Зоечка, ко мне никого пока не пускать. Зариф Фатыхович не показывался?

— Здесь. Позвать?

— Нет, сам позвоню.

Раздевшись, вынув из большого желтого портфеля исписанные ночью листы и заперев их в несгораемом шкафу, Муртазин позвонил Гаязову и попросил зайти к нему в кабинет.

Гаязов тут же поднялся к директору. Он успел побывать в цехах и торопился сообщить директору последние новости. Пятая поточная линия близилась к завершению. Рабочие механического цеха включились в предмайское соревнование и решили обратиться с призывом к заводскому коллективу. Вечером в механическом цехе намечено собрание.

— Не слишком ли много у нас собраний? Кстати, как работала третья смена? — расспрашивал Муртазин.

— Третья смена работала неплохо.

— А людей откуда брали?

— Несколько человек с других участков, остальные — сами поточники.

— Мы все еще выходим из положения за счет наших людей. Когда мы покончим с этим безобразием? — размышляя вслух, заметил Муртазин.

Парторг, немного недоумевая, сказал:

— Когда закончим реорганизацию механического цеха, Хасан Шакирович.

— Да, механический цех! — вздохнул Муртазин.

По тому, как он вздыхал и взглядывал, Гаязов догадался, что директор хочет поделиться с ним чем-то очень важным. «Неужели что-нибудь с женой…» — подумал Гаязов. С тех пор как Макаров поведал ему о семейной жизни Муртазина, мысль Гаязова все чаще возвращалась к Ильшат. Что-то навязчивое, как зубная боль, безотчетно мучило его. Зарифа пугало, что в конце концов он не выдержит этого и в разговоре с Муртазиным прорвется еще резче, чем тогда, когда назвал его феодалом.

Такого Муртазина, как сегодня, Гаязов видел впервые. Муртазин говорил беспощадно, не оправдывая себя, и дал тут же прочесть Гаязову свои заявления в парторганизацию и прокуратуру.

— Только теперь, Зариф, мне кажется, я понял до конца свою вину, — сказал он, когда Гаязов прочел бумаги.

— Если действительно поняли, это хорошо, — сказал он.

— Вы не верите мне, Зариф? — спросил Муртазин.

— Мне бы очень хотелось вам верить, Хасан Шакирович, но вы не первый раз говорите «понял».

— Правильно, — вздохнул Муртазин. — Вы хорошо читаете то, что запрятано в душе человека. Правильно, не впервые говорю…

Оба долго молчали.

— Я и сам не рад, Зариф, своему характеру, — медленно проговорил Муртазин. — Многих людей я несправедливо обидел и ни перед кем пока не извинился…

Вечером, сидя на собрании в механическом цехе, Муртазин ожидал, что о нем тоже скажут, и скажут нелестно. Но выступающие пока что говорили о том, как лучше организовать работу, и вносили конкретные предложения. А выступление Андрея Павловича Кукушкина просто обрадовало Муртазина. Фрезеровщик предложил дельный способ ускоренной обработки одной из самых трудных деталей для запчастей.

— Очень жаль, что мы раньше не узнали об этом способе, Андрей Павлович, — не стерпел Муртазин. — Какое ценное предложение держали взаперти!

Кукушкин медленно из-под очков посмотрел на директора и покачал головой.

— Чтобы держать взаперти, Хасан Шакирович, у меня нет несгораемого шкафа. Наши предложения действительно лежат взаперти, но только у руководителя Бриза Вадима Силыча Пояркова. Вам бы в свободную минутку заглянуть в его железный шкаф. Там кое-что получше моего предложения давненько мохом поросло.

К немалому удивлению Муртазина, чуть ли не каждый, кто выступал на этом собрании, так или иначе затрагивал Бриз и резко отзывался об его руководителе Пояркове. Муртазин понял, что совершил еще одну ошибку, доверив этому безмозглому инженеру, — так он в душе называл Пояркова, — столь ответственную область работы. И с сожалением подумал, что напрасно отстранил Иштугана. Рабочие все равно в обход Бриза ходят за советом к нему.