Огонь по тарелкам!

В штабе, естественно, ничего не изменилось. Раимов был закоренелым консерватором и поставленную однажды на определенное место мебель передвигать куда-либо категорически отказывался. Даже стены во время последнего ремонта приказал той же самой краской выкрасить, какой они сверкали с момента создания базы. Сам же подполковник не ждал их в своем любимом кресле у пульта управления системами безопасности, а расхаживал по штабу из угла в угол.

— Ну-ка, идите оба сюда, — не дослушав доклад бойцов, Раимов оборвал их жестом и кивнул в сторону центрального монитора. — Думаю, вам обоим будет интересно посмотреть на это.

Пацук со старшиной переглянулись, явно не понимая, что такое может быть интересно им и безразлично всем остальным, но к монитору все-таки подошли. Подполковник включил видеомагнитофон и кивнул головой, приглашая бойцов к просмотру. Первые несколько секунд на экране ничего интереснее пустого коридора не было. Затем все увидели, как в актовый зал пулей промчался Зибцих, а следом за ним и остальные, в той же последовательности, в которой и выходили вчера из столовой. Последним по коридору вальяжно прошествовал Пацук. Впрочем, спокойно есаул передвигался только до того момента, пока в коридоре прямо перед ним не полыхнула вспышка, на месте которой затем остался самый настоящий зеленый бес. С рогами и хвостом, как его и описывал Пацук.

Шныгин удивленно присвистнул, но Раимов цыкнул на старшину, призывая спокойно досмотреть сюжет до конца. Украинец ехидно перевел взгляд с командира на старшину, но от комментариев пока воздержался. Несколько секунд на экране Микола о чем-то разговаривал с камуфлированным чертом, а затем есаул помчался в актовый зал, а Черментатор не спеша скрылся за дверью штаба. И это было последним кадром, после которого Раимов выключил видеомагнитофон. В общем, в коридоре все происходило точно так, как рассказывал сослуживцам Пацук. Ну а единственным недостатком просмотренного фильма являлось полное отсутствие звука. И о причине этого дефекта поинтересовался у подполковника Сергей.

— Микрофон из строя вышел, — как-то виновато ответил «икс-ассенизатору» командир. — Я же видеозаписи из коридора никогда не просматривал. Вот и не знал, что микрофон не работает, мать его тапером в доисторический кинозал!

— Товарищ подполковник, а что же вы, если видеозапись вели, до сих пор молчали? — ехидно поинтересовался у Раимова есаул. — Значит, как честного украинца дураком выставить, это вы быстро, а извинения принести — бог избавит?

— Да извинюсь я перед тобой! Сегодня же соберу всех и извинюсь, — проворчал Раимов. — А молчал, потому что Черментатор этот хренов в штабе побывал. И что именно он тут делал, выяснить не удалось. Эта вражина рогатая видеокамеру сразу из строя вывела, как только внутри оказалась. Мне об инциденте нужно было начальству сначала доложить, а затем уже тебе сопли вытирать. Чем упрекать меня, садись и рассказывай подробно, о чем вы с Черментатором беседовали!

Если бы кто-нибудь знал, каких трудов Пацуку стоило не начать язвить по поводу прежнего недоверия начальства к его словам, то есаула непременно бы представили к награде за доблесть, самопожертвование и так и не проявившийся героизм. Однако от внимательного ока украинца не ускользнуло, что Раимов находится на грани нервного срыва. А когда начальство в таком состоянии, с ним лучше не шутить! Поэтому Пацук проглотил желание вволю поиздеваться над недоверчивыми сослуживцами и подробно пересказал весь свой недолгий диалог с Черментатором.

— Так я и думал, — кивнув головой, констатировал Раимов, едва есаул закончил рассказ. — Ну-ка, давай поподробнее, что именно этот урод зеленый говорил о Саре.

— А я вам что талдычил? — хмыкнул есаул, — нельзя ей доверять ни минуточки! Воно ж как бывает? Живешь себе, живешь с бабой, а потом бац, и не баба это вовсе, а агент мирового империализма и сионизма.

— Цыц, Пацук! — тут же рявкнул на подчиненного подполковник. — Сколько раз повторять можно, что в моем подразделении никакого национализма, расизма и шовинизма быть не должно…

— Вы еще, товарищ подполковник, антисемитизм забыли, — сделав нахально-услужливую физиономию, подсказал Пацук. — А также нацизм, коммунизм, бандитизм, импрессионизм, кубизм, москализм…

— Что-то я последнего словечка никогда, блин, не слышал, — удивился Шныгин, покачав головой. — Микола, москализм это в смысле когда моська скалится, еври бади?

— О-отставить разговорчики! — вклинился в занимательную дискуссию Раимов. — Пацук, последний раз спрашиваю, что именно тебе Черментатор про Сару сказал?

— Да ничего и не сказал, — буркнул есаул, сердито посмотрев на скалившегося, видимо, вместо упомянутой моськи, старшину. — Говорю же, просто упомянул ее имя. Сказал, что прибыл на базу по поводу меня и Сары.

— Вот! Вот и я про это говорю, — воодушевился подполковник. — Прекращать вам собачиться друг с другом надо, а то вон уже вас мирить и Черментаторов из будущего присылают. Позорите меня перед потомками!..