Огонь Прометея

Какое-то время Катасонов молча разглядывал Танаева, и по тому, как сдвинулись его брови, было заметно, что ему не так-то просто принять предложенный Танаевым поворот беседы. Этот человек привык отдавать приказы и не считал нужным выполнять чьи бы то ни было требования.

В конце концов он сказал:

— Мне придется поверить всему, что я от вас услышал, на слово, хотя вы, конечно, понимаете, насколько невероятна ваша история. Придет время, когда те, кому это положено по штату, проверят и подвергнут сомнению каждую запятую в вашем отчете. Но сейчас перед нами стоят совершенно другие задачи. Поэтому спрашивайте. Что вас интересует в первую очередь?

— Что произошло с Землей за время моего отсутствия?

— Хороший вопрос. Спроси вы о чем-нибудь другом, и я начал бы сомневаться в вашей искренности. Но разве на карантинной станции вы не получили на него ответа?

— Весьма расплывчатый. Люди, находившиеся там, в своем большинстве такие же, как и я, космонавты, улетевшие с Земли давным-давно и после возвращения сразу же изолированные. — Танаев не стал распространяться по поводу появления на станции представителя земного ведомства чистильщиков. Всегда полезнее иметь несколько источников информации и сравнивать полученные от них сведения.

Выдержав долгую паузу, словно собираясь с мыслями и стараясь облечь их в краткую и доступную для понимания Танаева форму, Катасонов, в конце концов, сказал:

— Мы пережили странную войну.

Глава 11

— Странную войну? Простите. Я вас не понимаю!

— Так она названа официально, поскольку до сих пор точно неизвестно, когда именно она началась и когда закончится.

— Она все еще продолжается?

— Официально — нет. Хотя, впрочем, официально она и не начиналась. Вспышки недовольства, забастовки, неожиданные волны вандализма. Когда обезумевшие толпы выходили на улицы и в полном остервенении старались уничтожить все, что нам удалось создать за долгие годы. Все это, в той или иной степени, знакомо и вашему времени.

Но с годами это стремление к разрушению в наших согражданах усилилось настолько, что ученым пришлось искать ему объяснение. Если при прежних социальных системах его можно было объяснить неравенством положения отдельных граждан, то со временем все граждане Федерации получили равные права.

— Насколько я понимаю, это просто невозможно. Разве что на бумаге. Но на бумаге все обладали равными правами и в мое время.

— Во всяком случае, федеральная система смогла полностью удовлетворить потребность всех своих граждан в самом насущном: в еде, в крове, в одежде, в возможности учиться и при желании эмигрировать на вновь открытые миры.

— Всего этого недостаточно для социальной справедливости. Больше того, по-настоящему, недовольство начинает проявляться именно в тех колониях, где все основные потребности их жителей удовлетворены, и у людей появляется время и желание бороться за улучшение своего социального статуса.

Катасонов думал о том, что на его долю выпала нелегкая задача убедить этого колючего недоверчивого человека в необходимости сотрудничать, а он до сих пор не может решить, какой линии в разговоре с ним следует придерживаться.

Привычная ему манера приказа в данном случае совершенно не годилась. Федерация слишком нуждалась в услугах Танаева, и его добровольное согласие на выполнение миссии, которую Катасонов собирался ему предложить, было совершенно необходимо.

Подавив непроизвольное раздражение и остро пожалев о том, что он никогда не был дипломатом, Катасонов продолжил нелегкий для него разговор:

— Возможно, вы правы. Но я не собираюсь вступать с вами в социологический спор. В конце концов выяснилось, что причина все усиливавшихся беспорядков находится не в социальной сфере.

— Где же еще она может находиться? Неужели вы, по примеру многих соотечественников из моего времени, обратились к поиску внешних врагов?

— Нам не пришлось их искать, потому что вскоре наши службы безопасности раскрыли существование... Нет, не организации, поскольку никакой организации мы так и не обнаружили. И, пожалуй, в раскрытии этого заговора главную роль сыграли не службы безопасности, а наши медики, установившие неопровержимый факт манипулирования сознанием наших сограждан в масштабах, вызвавших все негативные события тех лет.

Люди вполне обеспеченные, занимавшие ответственное положение в обществе, буквально сходили с ума, выбегали на улицы и начинали крушить все подряд. Толпы безумцев, сталкивавшиеся друг с другом, кровавая резня на улицах, пожары, беспомощность полиции, потерявшей большую часть своих сотрудников, присоединившихся к бесчинствующим... Вот почему эту войну назвали странной. Разумеется, мы пытались найти источник психологического воздействия на людей. Но вскоре выяснилось, что для психомонтажа нет необходимости в непосредственном контакте с объектом воздействия.

«Это весьма похоже на работу психомонтов Хорста. Но, может быть, я ошибаюсь?» — подумал Танаев.

— Что такое «психомонтаж»?

— Всего лишь термин, придуманный нашими учеными. Надо же было как-то назвать массовый гипноз, не сравнимый по силе ни с чем известным нам ранее.