Огонь ради победы

Покидая место, где скоро разгорится бой, всегда испытываешь чувство неловкости перед теми, кто там остается. Но мне приказано вернуться в штаб, как только полк займет новые огневые позиции. Надо ехать.

На улицах города, несмотря на ранний час, много народу, большое движение. Люди, кто нагрузив санки, кто с мешком за плечами, уходят из Солнечногорска…

Неожиданно встречаю подполковника Г. Д. Барсукова. Он, оказывается, тоже выполнял здесь какое-то поручение.

— Нам с тобой — немедленно в Перхушково, — сообщает Георгий Дмитриевич Барсуков. — Гуковский велел поторопить, если тебя встречу.

В те дни говорили «Перхушково», подразумевая под этим штаб фронта. Туда мы добрались только к вечеру. Генерала Камеры на месте не было. Выслушав нас, полковник Гуковский тут же отправился к командующему фронтом, а несколько минут спустя в одноэтажный домик под высокими деревьями позвали и нас с Барсуковым. В приемной командующего фронтом Гуковский успел шепнуть нам: «Докладывайте кратко, по существу!»

Вошли в соседнюю комнату. За столом, склонившись над большой картой, сидел командующий фронтом. Здесь же находился и член Военного совета Н. А. Булганин.

Оторвавшись от карты, Г. К. Жуков спросил, что мы видели в Солнечногорске. Барсуков начал рассказывать, но тут раздался телефонный звонок. Генерал армии взял трубку, назвался, долго слушал. Потом недовольно задал только два вопроса: «Так в чьих же руках сейчас город?.. А где командарм?»

Когда разговор был окончен, командующий фронтом вновь обратился к нам с Барсуковым:

— То, о чем хотел расспросить, уже устарело. Один из вас должен сейчас же вернуться в Солнечногорск и уточнить, что там происходит.

— Разрешите мне? — опередил я Барсукова.

— Поезжайте!

Снова знакомая дорога, снова улицы Москвы, теперь уже ночные, безлюдные. Миновав за Химками последнюю заставу внутренних войск, мчимся по занесенному снегом Ленинградскому шоссе. На нем и вокруг — никого, только люто завывает ветер. Не верится, что менее суток назад здесь было скопление транспорта и людей. В «эмке» нас трое: я, красноармеец шофер Руслов и сержант Виноградов, чертежник штаба артиллерии, смелый и расторопный воин. Время от времени нам с Виноградовым приходится толкать «эмку»: дорогу местами засугробило, буксует машина. Когда выходим из нее, слышим доносимый с запада порывами ветра гул артиллерийской стрельбы.

Сержант Виноградов часто бывает моим спутником в поездках такого рода, и мы всегда находим тему для дорожного разговора. Но сегодня что-то не идет разговор. О чем задумался Виноградов, не знаю, а я все еще под впечатлением встречи с Г. К. Жуковым. Вспоминаю белорусское местечко Пуховичи, где во второй половине тридцатых годов стояла наша 11-я кавалерийская дивизия. Мы занимали центральное место в дислокации 3-го кавкорпуса, и поэтому всевозможные сборы чаще всего проводились у нас. Из прибывавших на сборы командир 4-й кавалерийской дивизии комбриг Г. К. Жуков выделялся не только своей донской казачьей формой и подчеркнутой подтянутостью. Что-то еще, трудноуловимое, отличало его от других. Скорее всего то была угадывающаяся во всем его облике воля особой твердости. Позднее, уже командуя корпусом, Г. К. Жуков не раз приезжал к нам в дивизию. На одном из штабных учений нашего полка он появился неизвестно откуда: мы подняли головы от карт — перед нами комкор… Ну и была же нам взбучка за плохую охрану штаба! Упущение исправлялось немедленно, практически. Наш командир полка П. Е. Шаповалов, который весьма свободно держался с начальством, защищенный боевыми заслугами в Первой Конной, после отъезда комкора говорил: «Ну волевой! Этот научит! Мне и то пришлось по-пластунски занимать место в боевом охранении».

— Смотрите, товарищ майор, — оторвал меня от воспоминаний сержант Виноградов, когда мы проезжали деревню Дурыкино. — Военная машина, слева возле дома.

Остановились, вошли в дом. Там обогревались саперы. Их командир — молоденький лейтенант — доложил мне, что ждет подвоза мин, а тем временем расчеты минеров отдыхают: работы предстоит много!

— Где минировать будете? — полюбопытствовал я.

— А где прикажут, там и будем, — насторожился лейтенант и, видимо, чтобы упредить другие «бестактные» вопросы незнакомого начальника, спросил сам: — А что, товарищ майор, Солнечногорск у врага отбили?

— Отбили? Кто вам сообщил, что его сдавали?

— Конкретно — никто, но все считают, что взяли немцы город. Разве не так?

— Не знаю, еду, чтобы выяснить.

Я давно взял за правило: никогда, особенно перед младшими, не делать с помощью уклончивых ответов вида, будто тебе известно все на свете.

В деревне Есипово машину остановил патруль. Выхожу объясниться и вновь слышу: «Солнечногорск занят немцами».