Огонь ради победы

Когда сходятся влюбленные в кавалерию, разговор закончить трудно. А такого-то знаешь? А с такими-то не приходилось встречаться в Пуховичах? И вот примечательно, буквально обо всех, кого вспоминали, только доброе, только с любовью говорил Доватор. Умел разглядеть хорошее в человеке, даже если оно не на поверхности.

Гробы установили на постаменте в фойе и стали драпировать красной материей, отделывать черной лентой. Откуда-то привезли цветы. Один из товарищей, сопровождавших тела убитых, рассказывает:

— Спрашиваем ординарца, китель-то где генеральский? Нету, отвечает… Три с лишним месяца назад генерала получил, а переодеться в новую форму так и не пришлось: все время в боях!

— Да, да, он такой… был, — вздыхает, подергивает усы генерал-полковник Ока Иванович Городовиков.

Похоронили отважных кавалерийских командиров на Новодевичьем кладбище. На другой день Доватору посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Пошла последняя декада декабря — очень трудная для штабных командиров декада: кроме текущих дел надо составить полугодовой доклад наверх, кратко описать боевую работу артиллерии фронта за шесть месяцев войны. Сидим, обложившись отчетами из армий. За соседним столом — майор В. И. Ивашкевич, только что назначенный начальником оперативного отдела. Г. Д. Барсуков теперь возглавляет наш штаб, а Е. И. Гуковский отбыл к новому месту службы. Я так прикидываю, не случайно отбыл: все-таки сказалось тут скептическое отношение начарта к своей «конторе». Я его, это отношение, близко к сердцу не принимал, а у Гуковского другой характер.

В том разделе доклада, который поручен мне, отмечаю, что сейчас, в конце года, действия артиллерии противника нельзя считать активными: стрельба ведется отдельными батареями для прикрытия отхода своих войск. Преобладает методический, как мы говорим, беспокоящий огонь по узлам дорог, населенным пунктам, лесным опушкам. Ведется он без наблюдения и корректировки с наземных НП. Это подтверждается тем, что снаряды ложатся далеко от целей и при возобновлении обстрела к целям не приближаются — явная пальба наугад.

Из-за больших потерь артиллерийские части противника организационно сократились, а некоторые и вовсе перестали существовать. Так, 201-й тяжелый артдивизион гитлеровцев потерял всю матчасть, те из солдат и унтер-офицеров, кто остался в живых, пошли на пополнение 7-й пехотной дивизии. Такая же участь постигла и 422-й тяжелый дивизион оккупантов. Уцелевшую тяжелую артиллерию немецкое командование быстро уводит в тыл: боится потерять ее при отступлении.

Поднимаю взгляд на Ивашкевича — тоже доволен тем, о чем пишет. И отчетами из армий радуется, по виду определяю, что радуется: с тридцать девятого хорошо знаю Всеволода Ивановича Ивашкевича.

— Чем поглощен? Ну-ка, прочти, не таи интересного!

— Это из шестнадцатой и двадцатой армий, об использовании противотанковых ружей.

И начинает читать:

— «Первый опыт применения противотанковых ружей был 16 ноября 1941 года в 1075-м стрелковом полку 8-й гвардейской стрелковой дивизии (бывшая 316-я) в районе Петелино, Ширяево, где в бою участвовало 8 ружей. Стрельба велась с дистанции 150–200 метров. Было уничтожено 2 средних танка.

В бою за станцию Луговая 8 декабря рота ПТР 35-й стрелковой бригады подбила 4 танка, причем в одном из них было обнаружено 18 сквозных пробоин в башне.

ПТР оправдывают себя как активное огневое средство борьбы пехоты с легкими и средними танками противника. Отзыв о ПТР у бойцов хороший». Думаю, это надо полностью, как есть, в доклад вставить, — закончив читать, размышляет вслух Ивашкевич. — Как считаешь?

— Надо, очень важные свидетельства.

— И не только о ПТР — о людях они. Выходит, отжила или, лучше сказать, быстро отживает танкобоязнь проклятая, если бойцы теперь, не страшась, с ружьишком против стальной махины выходят. И побеждают. Тоже ведь важный полугодовой итог!

Да, каким ни тяжелым был для нас сорок первый, все же заканчивается он боевыми успехами. За время декабрьского наступления 120 тысяч гитлеровцев нашли смерть на полях Подмосковья. Много военной техники уничтожено и захвачено нашими войсками. Враг от Москвы отброшен. И мы радовались в первую очередь тому, что отстояли столицу. Мы еще не осознали до конца всего величия момента, когда впервые во второй мировой войне гитлеровские войска терпят столь крупное поражение. Когда рушится пресловутая «молниеносная война» и врагу предстоит борьба затяжная, на истощение. В такой борьбе, это понимали немецкие фашисты, им победы не одержать. Потому-то и спешили, бросали в бой невиданно огромные силы.

* * *