Огонь сильнее мрака (СИ)

– Да ничего, – ответил голос с деланным равнодушием. – Поговорили, расходимся. Ты – по своим делам, я – по своим. Мне на почту надо, письмо отправить. Парламентский проспект, девяносто четыре, Бену Донахью лично в руки. Дорогой господин Донахью, сука-вошь! Точно знаю, что в вашей Гильдии завелся поганый ублюдок, звать его Джонован Репейник. Читает мысли с помощью своего ублюдочного нюха. Делайте с ним чего хотите, мое дело – сказать правду. Со всяким уважением, подписи нет.

Джон молчал. В десятке ре внизу плескала вода. Голуби под крышей заходились от страсти.

– Ну так как? – спросил голос деловито. – Чё решил? Да, забыл самое главное-то. Ты, поди, уже мечтаешь меня грохнуть. Так не мечтай особо. Я ж письмо в трех екзеплярах написал. Один екзепляр всегда с собой ношу, другой – дома лежит. А третий – у человечка верного. Ежели со мной чего стрясется, тот человечек мигом письмо куда надо направит. Смекаешь?

Джон полез в карман.

– А ну руки! – заорали из кабинки. Ствол ружья бешено задергался.

– Я за куревом, – сказал Джон. Неспешно достав портсигар и спички, он закурил и выпустил дым в направлении кабинки.

– Ружье-то опусти, – посоветовал он. – Все равно ведь стрелять не будешь.

– Это почему, сука-вошь?!

Джон спрятал портсигар.

– А смысл? Убьешь меня – денег не получишь.

– Я еще те копыто прострелить могу! – пригрозил голос. Джон покачал головой:

– Рискованно. Здесь на лид вокруг никого нет, помощи ждать неоткуда. Пока доползу до людей – истеку кровью. И опять же – не получишь денег. Можешь, правда, сам мне перевязку сделать… – он затянулся, – но это как-то не стильно.

– Щас искупаешься, – сказал голос. – Рычаг дерну, и искупнёшься, сука-вошь. Последний раз спрошу: платить будешь?

– Сколько? – спросил Джон.

– Косой каждый месяц.

Джон усмехнулся.

– Мне в месяц сотню форинов платят. Если дело раскрою – еще премия, двести. Тысячу ну никак не наберу.

– А мне до балды! – заорал голос. – Достал ты меня, сука-вошь! Умный до хера? Через неделю сюда косой принесешь! Через неделю, день в день! В это же время! Иначе письмо твой шеф получит! Всё!

Что-то заскрежетало, решетчатый пол дрогнул, косо ушел из-под ног. Джон взмахнул руками, провалился и через секунду оглушительно хлопнулся об воду – ногами и животом. Хлебнул полный рот. Слепо барахтаясь, вынырнул на поверхность, закашлялся…

Открыл глаза. Воспоминание никак не отвязывалось, крутилось в голове раз за разом, точно картинки, бегущие по кругу в волшебном фонаре. Это случилось вчера вечером. Без пятнадцати шесть кэб привёз его в Тартейн, на самую окраину города, туда, где у реки стоял полуразрушенный завод. Через четверть часа Джон поднялся на второй этаж заводского корпуса и ступил на сбросовый люк. Еще десять минут заняли переговоры – и вынужденное купание в Линни. Выбравшись на берег и поглядев наверх, Репейник увидел, как огромный люк медленно, рывками закрывается. Сквозь натужный скрип дряхлого механизма слышалось хихиканье – правда, может, так только казалось. Джон помчался ко входу в корпус, взлетел по лестнице, добежал до кабинки, рванул на себя ржавые листы металла. Внутри никого не было, лишь торчал из пола кривой рычаг, тот самый, открывающий люк.

Затем были бесплодные поиски в насквозь продуваемом, ветхом здании, и равнодушное курлыканье голубей под крышей, и ледяная одежда, липшая к телу. Все напрасно: проклятый вымогатель исчез. Джон поехал домой. Приехав, с порога, шлепая ботинками, прошел в ванную, открыл кран и потом целый час отмокал в горячей воде, погрузившись по самый нос, лишь изредка высовывая руку, чтобы приложиться к стоявшей на полочке бутылке. Выйдя из ванной и натягивая халат, он сообразил, что револьвер остался на речном дне. Это оказалось последней каплей. Уронив халат, Джон стучал в стену кулаком и рычал невнятные ругательства, пока не пришла домой Джил – усталая, вымокшая под дождем до нитки. Поглядев, как она вытирает мокрые волосы мокрым же полотенцем, он решил, что ничего ей рассказывать не станет. И без того было тошно.