Огонь сильнее мрака (СИ)

В книжках пишут, что хорошему следователю нужен острый ум, меткий глаз и исключительная наблюдательность. В действительности, хорошему следователю надобна прежде всего железная задница – чтобы сидеть в библиотечном архиве с рассвета до заката, или сидеть в кустах перед чужим домом с заката до рассвета, или сидеть в кабаке с заката до заката, ожидая, что подкупленный бармен мигнет: вот он, тот, кого ищешь, пришел, бери... Еще сыщику надо иметь крепкие кулаки. И, конечно, обаяние, море обаяния, иначе никто с тобой не станет разговаривать.

– Утро доброе, госпожа!

– Ага.

– Не уделите минутку?

– Некогда мне. Спешу.

– Давайте тогда провожу. По дороге и поговорить можно.

– Ишь чего удумал, провожаться. А люди что скажут? Что спуталась с городским?

– Да отчего сразу спуталась? Неужто и пройтись рядом нельзя?

– От вас одного только и жди. Раз пройдётеся, другой пройдётеся, а потом баба с пузом, а его поминай как звали.

– Ну хоть вёдра дайте. Нести помогу.

– А ну не трожь… Оставь, сказала!

Ленни узнает вздует как тогда вздул кровь на полу кровь на столе трёшь трёшь не оттереть не увидал бы кто а этот тоже хорош все хороши валят подол задирают потом в живот ногами не скажу ни слова не скажу ни про стариков ни про что шериф страшный запретил

­­– Прощайте, сударыня.

В Гильдии Репейник стоял на хорошем счету. Чтобы узнать правду, ему не надо было часами допрашивать подозреваемых и свидетелей. Хватало легкого, секундного касания. С этим связывались всего три небольших трудности. Во-первых, на службе часто болела голова. Во-вторых, дикая мешанина в чужих мыслях позволяла узнать правду, но далеко не всегда ту, что нужно, и никогда – всю целиком. А, в-третьих, приходилось скрывать свои умения не только от тех, кого допрашивал, но и от начальства, и от коллег. Ублюдкам место в цирке или в виварии, а уж никак не в Островной Гильдии Сыщиков.

– Покой тебе, дедуля! Утро-то погожее нынче, а?

– Ступай, куда шёл…

– Может, перекинемся словечком?

– Ступай, говорят.

– Вот у меня тоже дедуля был, всё, помню, со мной, мальцом побалакать любил.

– Сту-пай! Кхе-кхе… Кха! Кххха!!

– Вот и закашлялись уже. Дайте-ка по спине постучу.

стоит тут солнышко загородил говнюк как раз спину разломило как танцевал молодой был теперь старый помирать скоро всем помирать все помрут и ты говнюк помрешь и старики те помрут как я может пораньше еще а я жить буду только шериф бы не пришел боюсь родители старики про стариков не говорить да пошли вы всех переживу

– Ладно, дед, будь здоров. Не кашляй.

После войны, которая едва не привела мир к гибели, собранные наспех правительства раз и навсегда постановили: «новая жизнь – без богов и волшебства». Потом, разумеется, издали сотню указов, закреплявших право на боевую магию за армиями, право на магию связи – за высшими чиновниками; стали выдавать лицензии на врачебную магию... Словом, власти поделили скудное наследие богов между самыми богатыми и сильными, а простому люду достались лишь законы да налоги. Пользоваться магией в любом виде было запрещено. За это полагалась тюрьма или рудники. Так что обычному сыщику не стоило признаваться, что с помощью собственных природных чар он вытягивает из людей сокровенные мысли.

– День добрый, человече! Покой тебе.

– И тебе, что ли.

– Время найдётся для разговора?

– Время – деньги.

– Ишь ты. И сколько твоё время стоит?

– Десять форинов.

– Пять.

– Десять.

– Шесть.

– Десять.

– Семь. Да что ж такого расскажешь ценного?

– Увижу форины – узнаешь. Десять.

– Восемь. Ладно, девять. Девять! Больше нет с собой, веришь?

– Не-а. Десять.

– Да ты здоров торговаться, я гляжу. Ладно, на вот.

– Давай. Эх!

– Ох! Держи!

– Уй-й!

жмот гад жмот гад

– Вот я неуклюжий. Лбами стукнулись, это надо же! Извиняй, братец. Не болит?

жмот гад жмот что рассказать шериф предупреждал глаза вылупил не болтать с городским узнает убьёт наплету самый хитрый самый умный старики нет стариков не знаю из ума выжили наплету

– Не болит, не болит. Пусти руку-то… Э! А деньги?

– Да я, знаешь, передумал. Дорогое уж очень время твоё. Бывай.

– Ну и пошел нахер.

– Чего сказал-то?

– Ничего, ничего…