Огонь сильнее мрака [СИ]

— Кишка тонка. И потом, если вас увидят здесь, тоже ничего хорошего… В общем, безопасней дома будет. Хватайтесь.

Староста пожевал губами.

— Ладно. Но чтобы потом сразу — прочь. Ясно?

— Ясно, ясно…

Гатс обхватил Джона за шею, Репейник, крякнув, поднялся и пошел вниз по улице, таща старосту на спине. Людей нигде видно не было.

парень молодец не бросил жить буду ходить только бы ходить ноги мои ногиоткуда тварь полезла что за тварь страшенная динамит хреновый дал виноват сам ноги наказание

— Вам для этого… динамит был? — спросил над ухом староста. — Чтобы… тварь оглушить?

— Вообще-то, я хотел его убить, — пропыхтел Джон. Мигрень отчего-то не спешила наваливаться в полную силу, лишь тукала в висок, словно клювом. — Откуда же я знал, что он такой здоровый.

— Как… догадались?

Репейник подумал. Глаза заливало потом, думалось плохо.

— Интуиция, — буркнул он.

— А-а, — разочарованно протянул староста и тут же взвыл от боли.

— Ну… еще ни хрена не складывалось, — просипел Джон. — Река эта ваша слишком злая. Русалки слишком умные. Все, как одна. Так не бывает от… уф… простых мутаций. — Он взвалил сползающего Гатса повыше на плечи. — Мутаморфы — они как звери обычно. А здесь — как дрессированные звери. Вот я и подумал: кто-то их дрессирует. Всех. Кто-то превращает девчонок в русалок. И дрессирует. Ох, м-мать! — Джон споткнулся и едва не упал. — Ф-фух. Не мутации. Понимаете? Они заколдованы были. Как в сказке. Поэтому такие умные. Не река злая. Кто-то в реке. Злой. Оттого и мужики тогда озверели. Он, видно, на них… действовал. Как-то.

Джон выдохся и замолчал. Голова болела все сильней. Староста думал про ноги, и одновременно — про то, что сказал Репейник. Это было невыносимо.

— Ничего не понял, — слабым голосом произнес, наконец, Гатс. — Какие мужики? Какая река? Почему злая? И какие русалки? Это что получается — кроме нашей, еще есть?

— Были, — кашлянул Джон. — Вы… не разговаривайте… берегите силы.

Вскоре они добрались до дома старосты. Джон, изловчившись, открыл калитку, при этом удерживая Гатса на спине и следя за его ногами. Когда Репейник вошел в дом, там обнаружилась толстая служанка, насмерть перепуганная. Вдвоем они уложили старосту на диван, и Джон обессилено повалился в кресло. Гатс прикрикнул на служанку, чтобы опомнилась, и велел бежать за аптекарем — коли жив ещё. После того как она, причитая и хлопая себя по бедрам, ушла, Гатс сказал:

— Я ведь вам денег должен. За работу.

— Ничего вы мне не должны, — сказал Джон, размазывая пот по шее. — Я же не убил русалку. Правда, теперь это и не требуется. Наверное.

— Почему? — спросил Гатс. Джон подумал.

— Это не река злая, — сказал он. — И не русалка.

— А кто тогда злой? — жалобно простонал староста. — Этот… монстр?

Джон пожал плечами.

— Люди, — сказал он. — Как обычно.

Револьвер лежал на берегу, наполовину зарывшись в песок. Джон поднял его, кое-как вытряхнул грязь, вытер оружие полой куртки и засунул в кобуру. Солнце стояло ещё высоко, и, если поторопиться, до заката можно было успеть в Дуббинг. Репейник обшарил куртку и порадовался: монета с профилем Прекрасной Хальдер была при нём, осталась в застегнутом кармане. Кроме того, староста все-таки заставил взять немного денег — на обратную дорогу и чуть-чуть сверх того. Джон дал себе слово в Дуббинге прежде всего купить ружейного масла и как следует почистить револьвер. С этой мыслью он зашагал между холмов, оставляя позади деревню Марволайн, её чудовищ и её мертвецов.

Солнце ласково припекало голову. Куртка почти высохла. Джон был жив. Все три этих факта радовали до крайности. Репейник шагал, бодро шмыгая носом и сочиняя в уме рапорт начальству. Рапорт выходил путанным. Джон прошел вдоль реки около двух лидов и сочинил рапорт почти до конца, а потом кусты у края старой дороги зашуршали, и оттуда вышла Джил.

Репейник тут же остановился, вынул из мокрой кобуры револьвер с мокрыми патронами и прицелился в русалку.

Джил не делала попыток приблизиться. Она стояла перед Джоном и смотрела ему в глаза. Пахло кувшинками.

Прошло секунд десять.

— Ну, — сказал Джон деловито, — я стреляю, что ли.

Джил открыла рот и сказала:

— Не стреляй.

У неё был обычный женский голос, только очень хриплый.

Джон сделал вид, что не удивлен.

— Поди ж ты, — сказал он. — А чего раньше молчала?

Джил повела головой, не отводя от Репейника взгляд.

— Мне с ними больше нельзя, — сказала она. — Можно с тобой?

Репейник перестал делать вид, что не удивлен, и спросил:

— Чего?

Джил понурилась и переступила с ноги на ногу.

— Нельзя мне с ними больше, — повторила она.

Джон почесал затылок левой рукой. В правой по-прежнему был револьвер.

— А ну, выкладывай всё, — велел он.

Джил кашлянула.

— Я в воду только, — сказала она. — А то я ж без ничего.

Джон кивнул. Джил спустилась к реке и улеглась на мелководье, выставив только голову.

— Иди поближе, — позвала она. — Не съем.