Огонь со мной

Толпа расступалась, не мешая нам идти вперед к широкой лестнице, что вела на верхние этажи древнего замка. Мы же не стали задерживаться, а уверенными шагами направились к лестнице, но тут из толпы выскочил Феликс и преградил нам путь, чуть ли не ударившись грудью в Кремера.

— Кремер, это уже перебор! Ты и Кевилс совсем потеряли рассудок?

Несмотря на то что наш с Ремисом бывший наставник пылал яростью, сейчас мы его не боялись, да и он уже не демонстрировал того пренебрежения, как при нашей последней встрече в его кабинете.

— Уйди с дороги, Феликс!

Ледяной тон моего мужчины мог бы заморозить ад, но Феликс не сдвинулся с места.

— А то что? Что ты сделаешь мне, Кремер?

Кулаки Феликса были сжаты, но я смогла разглядеть, что его руки не пусты.

Кремер отпустил мою руку и загородил нас с Ремисом своей спиной.

— Убери зелье и дай пройти! Тебе не понравится, если я заставлю тебя уйти с дороги.

В тихом голосе Кремера звучала явная угроза, но она была направлена не только на Феликса.

— Если тебе что-то не нравится, уверен, Кевилс выслушает тебя, а сейчас мне необходимо с ним встретиться. Ты спрячешь зелье в свои карманы, остынешь и уберешься прочь с моих глаз! Сейчас!

Наверное, Феликс ждал, что кто-то из присутствующих чародеев примет его сторону, но произошло все ровным счетом наоборот — все отошли от нас на приличное расстояние, и теперь Феликс в буквальном смысле остался один против Кремера с двумя Источниками, которые стояли по обе руки от наемника. Мы не сговаривались с Ремисом, просто обступили Кремера в знак его поддержки.

Раньше я не рискнула бы так открыто выступить против своего наставника, но времена изменились, я изменилась.

Видя, что Феликс в меньшинстве, он, к его чести должна признать, не отступился.

— Источники должны быть уничтожены, таково решение Фейсала! И тебе прекрасно об этом известно! — Прорычал Феликс, указывая сжатым кулаком на меня и Ремиса.

— Таково было решение Фейсала, он сам это решение отменил.

Кремер сделал шаг навстречу Феликсу, который заметно побледнел и был вынужден отступить в сторону, чтобы не споткнуться о ступени и не свалиться.

— Этого не может… — промямлил наставник.

— Может! По этой причине назначена встреча Кевилса с Источниками, и ты не станешь перечить воле Фейсала.

Откровенно говоря, Фейсал не имеет отношения к встрече Кевилса с нами, но ведь другим чародеям об этом неизвестно, а значит, слова Кремера имеют совершенно другой привкус, окраску чего-то значимого и правильного в глазах всех бессмертных, а не только для чародеев. Кремер умело играет словами и отлично пользуется своим заслуженным положением в мире бессмертных.

Реакция не заставила себя ждать: шепот стих, а в глазах некоторых можно отчетливо прочитать шок. Кто-то стал покидать холл, кто-то остался стоять на месте в напряженной позе, но Феликс все-таки отошел в сторону, давая возможность пройти нам к лестнице.

— Фейсал же не имеет к этому отношения, так? — Шепотом спросил Ремис, когда мы благополучно миновали лестничный пролет.

Кремер только кивнул в знак согласия, предпочитая сохранять молчание.

— Встречи Фейсал не планировал, но, учитывая логику его решения, я все же могу сказать, что этой встрече он способствовал. — Так же шепотом я ответила Ремису, когда убедилась, что на верхних этажах никого нет.

Мы прошли по лестнице еще один этаж.

Ремис, глядя себе под ноги, со вздохом ответил:

— Даже представить страшно, через что ты прошла, сестренка.

Чем ближе кабинет Кевилса, в котором я была только однажды, тем волнительнее мне становилось на душе.

На последнем этаже огромного замка была только одна дверь, которая вела в комнату главного чародея.

В голове всплыли яркие воспоминания.

Это случилось той ночью, когда чародеи нашли нас с Ремисом в шкафу. Нас привезли в этот замок и повели к Кевилсу. Я рыдала и звала маму, Ремис молчал, но его огромные глаза были наполнены страхом. Пока нас везли в замок, никто не удосужился успокоить маленьких детей, хотя никто и не обижал. Первым, кто проявил к нам заботу после той ужасной ночи, был Кевилс. Он усадил нас на диван и потребовал, чтобы нам немедленно принесли горячего молока и печенье. Но я отказывалась от еды, продолжая плакать и спрашивать про родителей.

— Где мамочка и папа? — Захлебываясь слезами и с трудом произнося слова, спросила я первого, кто был добр с нами.