Огонь со мной

Я на какой-то момент задумалась, что выбрать: разговор с Кремером или эту скользкую каменную поверхность, которая не дает мне возможности уцепиться за нее? Вывод, казалось бы, очевиден, но я все же маг, а Кремер — чародей. Выбор невелик: умереть от воды или от зелий! Но если взвесить все «за» и «против», то ясно, что сама я не выпутаюсь из этой ситуации. А если он меня сразу не убил, то, наверное, пока и не собирается.

— Хорошо, я отплыла достаточно, — сплевывая воду, ответила я ему. — Говори что-нибудь, чтобы был хоть какой-то ориентир.

— Ты довольно громко упомянула, что Ремис смотрел на тебя обвиняюще. В чем именно он тебя обвиняет?

— Не твоего ума дело! Когда я просила, чтобы ты говорил, я не имела в виду копание в моем прошлом!

Я развернулась и уже более спокойно плыла по направлению голоса Кремера: так вот, что чувствуют моряки, плывущие на зов русалок? Я — жалкая, правда, жалкая!

Было жутко, что под ногами бездна, но я предпочла просто плыть и слушать его голос.

— Ты сама сказала, что он смотрел на тебя обвиняюще. За что? Ответь мне, в чем твой брат может тебя обвинять?

— В том, что я…

Откровенно говоря, я сама не понимала. Я всегда ощущала себя старшей, а значит, ответственной за Ремиса. Когда мы были маленькими и у него возникали проблемы, он прятался за мою спину. Но когда мы повзрослели, в похожих ситуациях он просто игнорировал меня, только при этом смотрел на меня так, будто это я виновата в его проблемах. Это ощущение вечной вины за все, буквально за все, не отпускало меня. Мысль о том, что я никчемная старшая сестра, стойко засела в моей голове, и на подсознательном уровне я всегда и во всем обвиняла себя, и только себя, чтобы при этом Ремис ни делал. Наверное, именно отсюда моя неуверенность в себе, моя извечная боязнь всего и вся.

— Не знаю, — призналась я, — не уберегла его от проблем, свалившихся на наши головы.

— От чего ты могла его уберечь?

— Ну теперь, как я понимаю, от лжи чародеев, от убийства наших родителей. Рад? Тебе это нравится? Мучения детей-магов тебе нравятся?

Я стала немного успокаиваться, пока нервными движениями по воде приближалась к Кремеру, даже дрожь в теле начала постепенно исчезать. Или, может быть, я привыкла к температуре воды.

— Нет — вот ответ на все твои вопросы. Ты не смогла бы уберечь его от смерти родителей. Твои родители совершили ошибку, а вы были слишком малы, чтобы сопротивляться и что-то решать.

Когда я уже почти успокоилась, позволяя голосу Кремера действовать на меня умиротворяюще, и почти доплыла, свежая волна эмоций накрыла меня: обида, новый уровень ярости, боль из-за смерти родителей, а еще слезы начали наполнять мои глаза, слезы от ощущения своего полнейшего бессилия. Я уже настолько устала физически и эмоционально, что была не способна маскировать свои чувства.

— Родители совершили ошибку? КАКУЮ? — Прокричала я, опять захлебываясь. — Их ошибка лишь в том, что они были маги, теперь я это понимаю! Чародеи убили их! УБИЛИ! Зверски! Мы с Ремисом, будучи маленькими детьми, были этому свидетелями и все слышали, ВСЕ! Сейчас я чувствую себя настолько глупой неудачницей из-за того, что не смогла все это понять раньше, не сообщила об этом Ремису!

Кремер нащупал мои руки, подтянул меня ближе и вновь усадил к себе на колени. Хотя вода и мешала тому, чтобы мы прижались друг к другу плотнее, но все же тепло его тела немного притупило во мне неуместную ярость.

— Шшш, девочка, не кричи.

Он обнял меня крепче, рукой обхватил мою голову и прижал к груди так, что я слышала размеренный ритм его сердца.

— Все мы теряем кого-то, но это не значит, что мы неудачники. Успокойся, Алика. Если твой брат из-за этого думает, что ты неудачница, он просто глупый щенок.

— Не говори так! — Хлюпая носом, но все сильнее прижимаясь к Кремеру, прошептала я.

Сидеть у него на коленях, когда он успокаивает твою израненную душу, это так благословенно приятно. Ярость неожиданно быстро сменилась благодарностью и… невероятным спокойствием, словно и не было в моей жизни последних событий, перевернувших мою жизнь с ног на голову.

— Конечно, ты его любишь, поэтому так реагируешь. Именно близкие могут причинить самую страшную боль, даже не думая об этом.

Кремер запустил пальцы в мои влажные волосы и начал нежно массировать голову.

— С чего ты взяла, что Ремис так к тебе относится? Когда я видел его в замке, он готов был голову отдать за тебя.

— Мне кажется, это был минутный порыв благородства.

— У благородства не бывает минутных порывов, оно либо есть, либо его нет. Он бился за тебя, за свою сестру, и неважно, понимаешь ты это или нет.

Почему-то, разговаривая с чародеем о своих семейных проблемах, мне казалось это естественным и совсем не смущало. Странно!