Огонь-создатель, огонь-убийца

Едва мы выходим на ночные улицы Брожа, я понимаю, насколько хороша шумоизоляция в этих простых на вид домах. Внутри не слышно ни единого звука, хотя на освещённых улицах гам. Едва ли не карнавал! Прохожие снуют туда-сюда, говорят, смеются, пьют и едят прямо на улицах. Там и тут мелькают представительницы древней профессии, заманивая, искушая. Я даже замечаю парочку сношающихся за углом одного из домов и замедляю шаг. Они стоят в тени, прижимаясь к стене дома. Он таранит её, задрав пышную юбку, и она охает с каждым толчком. В какой-то момент она приоткрывает глаза, и наши взгляды встречаются. Я, как заворожённая, смотрю на её алеющие щеки, губы, которые девица кусает, и затуманенный от наслаждения взгляд. Ох, как же долго у меня не было секса!

— Нравится смотреть? — Дыхание Саида касается моего правого уха и кожи под ним, вызывая приятную щекотку по всему телу. Я замечаю, что все это время стояла на месте и пялилась на сношающуюся парочку. Стараясь унять смущение, шагаю дальше. Саид держится у меня за спиной, следуя тенью так тихо, что я уже и забыла, что он рядом.

— Что такое, Ловец? Никогда не видела, как другие трахаются? — подтрунивает он надо мной. — А на вид такая раскрепощённая.

Я лишь хмыкаю в ответ. А он, похоже, входит во вкус.

— Что тебя так задело, раз ты решила уйти? То, что тебя хотят трахнуть, или все же то, что не трахнули?

— Наглость у вашей братии зашкаливает, — бросаю я через плечо и слышу тихий смешок.

— Почему же? Мои невесты выступают с позиции силы в нашей команде, как и я. Твоя задача — их кормить, как и меня.

— Кормить — ключевое слово. — Я поднимаю палец. — На секс я согласия не давала.

— Ах... — тянет он. — А со мной была готова в первый же день?

— Иди в задницу, Саид.

— Приглашаешь?

Ох, мамочки! Он сказал это, подойдя ко мне уже с левой стороны, и в этот раз его шёпот обжигает меня, как горячий воздух. Ну почему я так реагирую на него? Это сильнее, чем с Иваром. Даже странно, что я вспомнила демона всего несколько раз за эти дни, и то между прочим.

— Я тебя посылаю, Саид.

— Как невежливо.

Да он издевается!

— Невежливо — это напоминать мне о моем позоре.

— Тебе стыдно за то, что предложила себя? — Я чувствую изумление в его ауре и даже оглядываюсь, чтобы убедиться в своей догадке.

И уже сама удивляюсь, когда это он опустил мыслеблоки, давая возможность чувствовать?

— А если бы я взял тебя прямо там, тебе тоже было бы стыдно? — не унимается гений. — Ты бы жалела?

— Не знаю, — честно признаюсь. — Скорее всего нет.

— Почему тогда отказала Дарии и Айше?

— Потому что групповухи не моё.

Эту откровенную беседу надо прекращать.

— Так, значит, ты моногамна?

Это насмешку я только что уловила?

— Уж прости, что разочаровала своей ограниченностью!

— Разочаровала? — И его выдох опять скользит по мне, но уже у основания шеи. — Это заводит, Мая.

А ведь он даже не притрагивается ко мне, но ощущение такое, что нажимает на какие-то нужные кнопки всего лишь словами и своим дыханием.

— Ты пришёл сюда спасти названого брата, так? — Это моя попытка увести разговор в другую сторону. — Но потребовал у Странников оплату за содействие. Это была манипуляция?

— Именно, — легко соглашается гений. На то он и гений.

— Почему я? Есть Ловцы с более мощным полем, чем я...

— Я не знаю.

Ладно, допустим, он чего-то может не знать.

— Эксианн сказал, что у тебя ко мне интерес. В чём он заключается, Саид?

— Я не знаю.

А вот это уже совсем не весело. Не может быть, чтобы гений не знал, чего от меня хочет. Я настолько незначительна в его глазах, что ему даже лень мне отвечать. И это злит. Поворачиваюсь и сталкиваюсь с ним взглядом, язвительно прошипев:

— А что ты знаешь?

Он смотрит на меня спокойно, аура его пылает тихим голубым огнём, потрескивая электричеством. Ему абсолютно наплевать на то, что я злюсь. Но он же джинн, ещё и принц. Не обязан объясняться перед такой букашкой, как я.

— Я знаю в совершенстве семьдесят четыре языка. Ещё на двухсот тридцати шести могу вполне сносно провести переговоры и даже писать стихи. Я могу умножать восьмизначные числа в уме и при этом разрабатывать новую технологию для своего народа с целью уменьшения затрат ресурсов. — Он делает глубокий вдох. — А с тобой, Ловец, я ничего не знаю. Поскольку ты, Мая, отключаешь мой разум.

Это он хочет сказать, что настолько меня желает? Или это своеобразное признание в любви, как клубника, которую он мне принёс, сделав тем самым практически невозможное? Может быть, он совсем другое хочет донести, а я не понимаю, потому что он джинн интеллекта, а я всего лишь человек, хоть и прокачанная версия, но разница в понимании мира у нас огромная... Вопросов у меня так много, и все они сводятся к тому, что я вообще сообразить не могу, о чём он. И всего одно слово выпускаю, кажущееся мне уместным в этот момент:

— Извини...

— Извини? — Он улыбается, и мне кажется, что его аура сейчас подрагивает так же нервно, как и я от неспособности выразить словами то, что на душе. — Что, если мне это нравится? Что тогда, Мая?