Огонь Сталинграда

Для уцелевших немецких солдат советские окопы стали западней. Без поддержки танков отступать по голой степи было смертельным безумием. А в окопах их буквально рвали на куски рассвирепевшие воины НКВД, простые ополченцы и пехотинцы. Вражеская кровь обильно текла и быстро впитывалась в пересушенную, сожженную солнцем и артобстрелами волжскую землю.

А сзади уже накатывал могучий рев «тридцатьчетверок». Советские танки шли прямо из заводских ворот Сталинградского тракторного, за рычагами и в башнях сидели экипажи из рабочих. Механикам-водителям были известны все тайные тропы, ложбинки и овраги. Наводчики и командиры с полувзгляда опознавали необходимые ориентиры. Как говорится, «дома и стены помогают»! Мощные и маневренные боевые машины с ходу врубились в боевые порядки гитлеровцев, вышвыривая их из окопов. А вслед за советскими танками поднялась в яростную, неудержимую атаку и пехота!

Часть мощи «тридцатьчетверки», которая прогромыхала совсем рядом, казалось, влилась в жилы лейтенанта Ракитина. Эти танки с узнаваемым, родным, силуэтом были свои – они защищали, несли погибель врагу! В 1941 и 1942 годах такое бывало нечасто… Больше советские пехотинцы видели немецкие танки, которые несли смерть и разрушение. И многие защитники Родины видели эти бронированные чудовища в последний раз в своей короткой жизни…

Но – не сегодня! Стальной вихрь на гусеницах ударил по гитлеровцам из 76-миллиметровых пушек, башенных и курсовых пулеметов. Несколько уцелевших после артналета «панцеров» были подбиты прицельным огнем «тридцатьчетверок». Вслед за танками шла советская пехота, люди рвались вперед сквозь огненные вихри раскаленного свинца и металла. Вместе со всеми в атаке – Виктор Ракитин. Прячась за броней, короткими перебежками он приближался теперь уже к немецким окопам. Дальность для пистолета-пулемета Судаева была все еще велика, потому Виктор не стал зря расходовать патроны. Вот ворвется он в окопы!..

Гитлеровцы в панике отступали, они не ожидали такой яростной контратаки советских воинов. Ситуация в бою переменилась мгновенно, и теперь уже красноармейцы пошли вперед. Немцы пытались огрызаться, наладить оборону. У них оставалось некоторое количество противотанковых пушек на позициях. И теперь немецкие артиллеристы открыли огонь по советским танкам. Но 37-миллиметровые пушчонки ничего не могли поделать против советской брони, расположенной под рациональными углами наклона. Только искры рикошетов рассыпались по стальным «телам» танков. Позицию более серьезных 75-миллиметровых противотанковых орудий Pak-40 советские танкисты засекли всего после пары залпов. Правда, пришлось заплатить за это тремя подбитыми танками…

Но остальные «тридцатьчетверки» обрушили на немецких артиллеристов ураган огня. Для подавления полевых позиций и огневых точек 76-миллиметровые снаряды советских танковых пушек были гораздо эффективнее немецких – и по фугасному, и по осколочному действию.

Вокруг падали сраженные наповал советские солдаты, взрывы немецких снарядов расшвыривали тела. Но контратака все равно продолжалась! Казалось, нет такой силы, чтобы остановить наступательный порыв красноармейцев.

* * *

Виктор ворвался в немецкие окопы одним из первых. Теперь ситуация переменилась с точностью до наоборот всего за каких-нибудь полчаса. Теперь уже он сам швырнул увесистую ребристую «лимонку» в немецкий окоп. Подождал глухого хлопка близкого взрыва, от которого уже привычно заложило уши, и кувыркнулся вперед. Первым встречным немцем оказался пулеметчик. Его машина смерти была установлена на станке, снимать ее было некогда. Гитлеровец вскинул длинноствольный «Парабеллум», целясь в лейтенанта Ракитина. Но все же Виктор оказался быстрее – очередь из пистолета-пулемета Судаева прошила гитлеровцу грудь. Тот упал на колени, все еще сжимая пистолет, и рухнул ничком на дно окопа.

Виктор перешагнул через поверженного врага и снова дал пару очередей вдоль немецкой позиции. В ответ рядом ударили фонтанчики пулевых попаданий. Виктор успел дернуться назад, прячась за изгибом хода сообщения. Ах ты ж сука! Получи! – лейтенант вывинтил предохранительный колпачок в торце длинной рукоятки «колотушки», дернул за шнурок запала и швырнул гранату. Метрах в десяти грохнуло, выстрелы стихли. Высунув из-за укрытия ствол автомата, Виктор высадил остаток «рожка», сменил магазин и побежал вперед. За поворотом лежали вповалку тела гитлеровцев. Кого не достали осколки гранаты – добили пули пистолета-пулемета. Так вам и надо, сволочи!

Вперед выскочил какой-то красноармеец с винтовкой наперевес и тут же упал, скошенный выстрелами гитлеровцев. А позади лейтенанта Ракитина скопилась группа из восьми бойцов. Виктор не видел, его ли это подчиненные или нет. В неразберихе боя не видно, кто пошел в атаку: кто был жив, тот и поднялся в бой. Также на закопченной, грязной униформе не видно было и знаков различия. Здесь, в бою, все решала инициатива, опыт и навыки.

– Гранаты – к бою! – прохрипел пересохшей от адреналина и пороховой гари глоткой лейтенант Ракитин. – Пулеметчик, прикрывай!