Огонь Сталинграда

– Сегодня в 14:00 два батальона автоматчиков противника с тремя танками вышли в тыл 269-го стрелкового полка 10-й дивизии НКВД и заняли вершину высоты 102,0 – Мамаев курган. Гитлеровцы закрепились на новых позициях, подтянули минометы и открыли огонь по поселку завода «Красный Октябрь». Чтобы вернуть высоту, командование выделило роту автоматчиков 269-го стрелкового полка младшего лейтенанта Любезного и 416-й стрелковый полк 112-й стрелковой дивизии с двумя танками.

– Любезный, ну и фамилия!.. – несмотря на серьезность ситуации, рассмеялся Ракитин.

– Виктор, твоя мотоманевренная группа как раз и придается этому самому лейтенанту. Прикроешь их крупнокалиберным пулеметом, и вообще – огнем и маневром! Задача ясна?

– Так точно.

– Уточни у начштаба тактическую обстановку и обязательно нанеси себе на оперативную карту, чтобы была в планшете.

– Разрешите выполнять?..

– Иди, Витя, и постарайся вернуться живым…

* * *

Три броневика мотоманевренной группы лейтенанта Ракитина выдвинулись вслед за двумя танками, приданными 416-му стрелковому полку. «Тридцатьчетверки» и прикрывающие их автоматчики лейтенанта Любезного были ядром атакующих сил. Ракитин следовал чуть позади танков, прикрывая пехоту огнем пулеметов. Его ребята тоже шли за броневиками. Стальные борта закрывали их от вражеских пуль. Сведения в штабе оказались неточными – прорвалось не два, а три батальона гитлеровцев при поддержке роты из пяти танков «Panzerkampfwagen-III».

Виктор Ракитин впервые увидел вблизи настоящий танковый бой наших «тридцатьчетверок» с гитлеровскими «панцерами».

На вооружении самой эффективной – Шестой армии Паулюса были не только проверенные «тройки», но и совершенно новые модели танков – «Panzerkampfwagen-IV», вооруженные длинноствольными 75-миллиметровыми орудиями. Вот они-то и были самыми опасными противниками советских Т-34. Такими же длинноствольными пушками были вооружены и немецкие штурмовые самоходки «Sturmgeschütz-III». Приземистые и незаметные, особенно в хаосе городского боя, они прятались за завалами и атаковали внезапно.

Но все же сейчас перевес оказался на стороне советских танкистов. Виктор бежал вперед вместе со своими ребятами, прячась за «тридцатьчетверкой». Такой способ передвижения был тем еще «экстримом»: мало того, что пули рикошетили от покатой брони Т-34 и летели во все стороны (на то они и дуры!), так еще и сами бронированные носороги могли легко и непринужденно задавить своих же пехотинцев. Носороги, потому как обзорность у танка – просто никакая. Тем более, опять же – никаких тебе оптических панорамных приборов, как на боевых машинах XX и XXI веков. Только мутные триплексы с весьма незначительным полем обзора да смотровые щели. Как можно было воевать в таких условиях, «попаданец» Ракитин и вовсе не понимал. А оттого его уважение к танкистам, да и ко всем остальным советским солдатам, было просто неизмеримым! Испытав на собственной шкуре все тяготы и лишения самых страшных годов войны – 1941–1942-го, Виктор, в своем «прошлом/будущем» студент-историк, многое для себя понял, осознал и переосмыслил по-новому.

Когда грохнуло орудие «тридцатьчетверки», Виктор рефлекторно упал в ближайшую воронку. Уже в падении, словно в замедленной съемке, он увидел вспышку попадания на броне приземистой немецкой самоходки. В зарослях кустарника ее низкий силуэт не сразу-то и разглядишь!.. А вот наводчик советского танка разглядел – теперь штурмовая самоходка «Sturmgeschütz-III» дымила, уткнув в землю страшное 75-миллиметровое орудие с длинным стволом и набалдашником дульного тормоза.

Виктор упал – это его и спасло. Ответный выстрел немецкого танка поднял фонтан разрыва рядом с «тридцатьчетверкой». Осколки не причинили вреда «бронированной шкуре», но рикошетом срезали, как серпом, нескольких бойцов, бегущих за танком.

Но тут выстрелила вторая «тридцатьчетверка», и загорелся уже немецкий танк – «средний-легкий» «Panzerkampfwagen-III». Почему его башнер стрелял осколочно-фугасным, а не бронебойным, Виктор так и не понял. Да и черт с ним! А вот посеченных насмерть осколками ребят уже не вернешь…

Виктор думал, что от пережитых встрясок он потеряет сознание, – но нет. Он с потрясающей ясностью фиксировал все моменты боя. Сам стрелял, менял опустевшие магазины в пистолете-пулемете, видел, как падают сраженные насмерть гитлеровцы. Бросал гранаты, падая ничком на сухую, пропахшую порохом землю. Землю своей огромной Родины, обильно политой кровью советских солдат. Сейчас эта кровь очень быстро впитывалась.

Бой был жестоким, но уже к шести часам вечера высота была очищена от гитлеровцев. На склонах догорали немецкие танки. Обе наши «тридцатьчетверки» уцелели – чудом или благодаря боевому опыту или мастерству экипажей, не важно. Оборону на высоте 102,0 – Мамаевом кургане – занимал 416-й полк вместе с подразделениями чекистов.