Огонь в его глазах

Во всяком случае, ей казалось, что именно на это намекали газетчики, обвиняя ее в распутстве – на основании того, что за всю жизнь в мирах у нее было два мужчины. Один из которых потом убил другого. И в этом винили ее, словно оправдывая настоящего убийцу. Словно говоря, что из ревности тот имел право совершить этот чудовищный акт, а вот она не должна была эту ревность возбуждать. Ведь тогда бы ничего и не случилось, верно?

Зарайа первое время не обращала внимания на эти статьи, а потом ее прорезала страшная мысль: а что думает Аквинсар, читая их? Она не решалась спросить – ее жених никогда не заговаривал об этом, но становился неуловимо нежнее каждый раз, когда в прессе появлялся подобный материал. Она знала, что он просматривал их. И это не могло не повлиять на его взгляд.

- О чем ты думаешь с таким лицом?

Рыжие кудряшки взметнулись, когда она вздрогнула и резко повернулась. Тщательно накрашенные, пушистые ресницы распахнулись, взметнулся подол бирюзового платья. Босые ноги поскользнулись на идеально ровном паркете. Аквинсар поддержал. Он поймал ее, не дал упасть, крепко прижал к себе:

- Прости, я не хотел тебя пугать.

- Господи… ты же никогда не появлялся здесь. Это мой дом...

- Тебя не было в кафе, но ты никогда не опаздываешь. Поэтому я просто перенесся к тебе.

Зарайа изумленно посмотрела на своего жениха, повелителя камня. Они были вместе три месяца, но знали друг друга по седьмому миру десятки лет. Ей нравилось, превращаясь в огонь, ласкать его своими сполохами, изучать, дразнить, наслаждаться беседами. Она обожала его спокойствие в любой ситуации, была благодарна за мудрые советы и восхищена невероятной чистотой и твердостью характера. Он был цельный, как скала, и в нем не было ни грамма импульсивности - ни одного грамма: он не пришел бы в ее спальню, если бы не намеревался делать этого.

Она молча смотрела ему в глаза, и он спокойно смотрел в ответ. Они могли так смотреть друг на друга долго, ничего не говоря и одновременно говоря о чем-то, что нельзя обсудить словами. Это было интимнее, чем секс. Ни с одним другим мужчиной она бы не смогла заниматься такими странными вещами на свиданиях. Когда долго смотришь человеку в глаза, он проникает в твою душу, а ты – в его. Ни один из мужчин, которые у нее были раньше, даже не понял бы, в чем интерес. Аквинсар не просто понимал – он научил ее этому. Похожим было только их взаимодействие в Седьмом, но там у них не было глаз, этой обнаженной части души.

Лишь через пару минут, когда она оторвалась от его бездонных глаз, чтобы посмотреть в лицо, Зарайа осознала, что это самое лицо изменилось. И ее глаза расширились. Вероятно, их выражение было комичным в тот момент, потому что он улыбнулся, но ошеломление ее было так велико, что ей было все равно.

- Аквинсар, ты что… ты изменил внешность? – она даже не сразу выговорила это, потому что любые изменения в нем казались невероятными. Только долгое, медленное поступательное развитие было свойственно ее любимому мужчине. Никаких рывков, никаких скоропалительных решений, никаких… сюрпризов. Его появление в ее спальне само по себе потрясло ее, но вид заставил буквально остолбенеть.

Перед ней стоял тот же Аквинсар, ее любимый человек, но теперь в его внешности появились черты, которые сделали его ярче и привлекательнее, не говоря уж о том, что он стал выше и больше.

Ее взгляд снова и снова скользил от его макушки до пят, изучая, пока она пытаясь привыкнуть и понять, зачем ему это понадобилось. А потом она вдруг поняла… догадалась, и по ее телу разлилось тепло, от центра груди к животу, к груди. В лицо Зарайи бросилась краска.

– Для меня? – еле слышно уточнила она, поскольку он все еще молчал, лишь терпеливо дожидаясь, когда взрыв ее эмоций пройдет. И он еле заметно кивнул, а его улыбка стала немного смущенной.

- Тебе нравится? – тихо осведомился он, наконец.

- Я люблю тебя любого, - ответила она. Другого ответа ей даже в голову прийти не могло. – Но мне нравится.

Взгляд Аквинсара стал еще теплее, и она снова утонула в его глазах. Зарайа не знала, сколько они так стояли, прежде, чем он взял ее лицо в ладони и очень нежно поцеловал – так нежно, как умел только он. Но в этот раз даже в его поцелуе что-то изменилось. Едва уловив ее отклик, Аквинсар сильнее, чем обычно, смял ее губы, требовательно проник языком в рот, и ее ноги мгновенно ослабели. С тихим стоном она обняла его руками за шею, прижалась, и через секунду он нащупал молнию на ее платье.

Она удивленно подняла взгляд, когда он нетерпеливо расстегнул его и дернул подол вверх, и подняла руки. Но окончательно осознала реальность происходящего, когда сильные руки подняли ее и положили на кровать. Склонившись над ней, он тихим заклинанием убрал ее крылья… потом свои… потом одежду их обоих по очереди. Это обыденное для него действие настолько явно продемонстрировало силу Аквинсара, его огромные возможности, что оказало на нее неожиданный эротический эффект и вызвало почти болезненный приступ желания.