Огонь в его поцелуе

Это потребует скрытности. Люди будут настороже, если увидят поблизости дракона. Я отлетаю на приличное расстояние, за одно из высоких, крошащихся металлических гнезд, и превращаюсь в свою двуногую форму. Вороны замолкают, как только я это делаю, и я решительно направляюсь к человеческому улью — месту, которое Саша называет Форт- Даллас. Я не обращаю внимания на проливной дождь и грязь, которая прилипает к моей коже. Все это не имеет значения. Я не обращаю внимания ни на вонь их улья, ни на шум, который, кажется, бесконечно исходит из диких умов моего народа поблизости. Я добираюсь до металлического барьера и взбираюсь на него, затем ложусь плашмя на один из ржавых корпусов, чтобы наблюдать за людьми внизу.

Я вглядываюсь в человеческие лица, выискивая одно конкретное. Я не успокоюсь, пока не найду его.

Его дни сочтены. Мои когти впиваются в металл при этой приятной мысли.

САША

Даха нет несколько часов подряд, и я одна в магазине. Я не знаю, что и думать. Я несчастна при мысли о том, что стала причиной того, что его разум снова сорвался. И я все еще расстроена, что мы мысленно связаны, а он мне не сказал. Больше всего мне страшно и одиноко.

Я ненавижу это. Я ненавижу, что даже сейчас Тейт разрушает мою жизнь.

Моя записка Эмме осталась нетронутой, и я пишу ей еще одну просто потому, что либо это, либо еще семнадцать страниц судоку или кроссвордов. Мне нужно отвлечься от разговора с Дахом с другим человеком, даже если это только на бумаге. Поэтому я рассказываю ей все о Дахе и о том, что я знаю. Что он мой парень — в некотором смысле — и раньше он был сумасшедшим, но сейчас ему лучше.

Вот только я больше не знаю, правда ли это, поэтому в конце концов я скомкала письмо и выбросила его. Может быть, то, что мы были вместе, довело Даха до безумия, и я больше никогда его не увижу.

Я так боюсь снова быть брошенной. Когда-то давно, если бы вы сказали мне, что безопасность — это самая важная вещь в мире, я бы рассмеялась. Но это то, чего я жажду больше всего на свете. Я хочу знать, что я в безопасности и защищена. Я хочу знать, что меня любят. Я хочу, чтобы кто-нибудь обнял меня и сказал, что все будет хорошо, и что действительно все будет хорошо. Что это не будет просто ложью.

Что кто-то будет любить меня достаточно, чтобы остаться со мной.

Я сворачиваюсь калачиком в своих одеялах и задуваю ароматическую свечу, которую использую в качестве источника света. Мне нужно будет придумать, чем заняться, но сегодня вечером я просто хочу полениться. Клаудия сказала бы мне оторвать задницу и сделать что-нибудь с моими страданиями, но ее здесь нет. Я совсем одна.

И трудно оставаться сильной после стольких чертовски долгих лет.

Я шмыгаю носом, позволяя себе разрыдаться. Здесь я чувствовала привязанность к Даху, и мне кажется, что он снова предал меня и бросил. Интересно, он сейчас разрушает Форт-Даллас?

«Я возвращаюсь», — говорит Дах, его голос такой ясный, как будто он стоит рядом со мной.

Я сажусь в своей кровати, оглядываясь вокруг.

«Ты здесь?»

«Ещё нет. Скоро».

«Но ты меня слышишь?»

«Я чувствую твои мысли. Мне не нужно слышать твой говорящий голос».

Ой. Я не могу не чувствовать облегчения от того, что он возвращается. И к тому же немного встревожена. Раньше его мысли были такими мрачными.

«Тебе не нужно беспокоиться. Я — это все еще я».

Да, но в его сознании есть жесткая грань, которую, я знаю, я не выдумываю. Я решаю попробовать мысленно заговорить. «Ты… в порядке?»

«Слышать твои мысли помогает».

«На самом деле это не ответ».

«Раньше тебе не нравилось мое молчание. Я пытаюсь быть лучше».

«Справедливо. Я волновалась, что ты не вернешься. Что ты бросил меня навсегда».

«Никогда. — Эта его мысль настолько яростна, что пугает меня. — Я всегда буду возвращаться к тебе, Саша. Ты моя, а я твой».

«Это немного сложно переварить, учитывая, что я об этом не просила. Но в то же время мне нравится это слышать. Это избавляет меня от многих тревог. Спасибо тебе, Дах».

«Между нами все будет хорошо, Саша. Это просто то, что я должен сделать».

«Эм, что именно ты должен сделать? Могу я спросить об этом?»

Но его разум снова безмолвствует. Что бы он ни чувствовал себя обязанным сделать — поджечь Форт, убить всех внутри, что-то в этом роде — он не делится этим со мной. И я не могу не волноваться.