Огонь в крови

Она не сможет еще раз перенести такую душевную травму, а их отношения с Шоном назвать стабильными никогда было нельзя. Маловероятно, что за те месяцы, что прошли со времени их разрыва, оба хоть капельку изменились.

По роду своих занятий им приходилось много времени проводить порознь, а когда они оказывались вместе, между ними постоянно происходили стычки. Шон ревновал ее ко всем мужчинам на свете, и в первую очередь к Джеми Колберту. Он не мог поверить, что Джеми никогда не пытался стать ее любовником и даже никогда не любил ее.

В каком-то отношении Шон был прав: Надин действительно нравилась Колберту, как нравились все девушки, которых он фотографировал. Джеми любил весь мир, который он наблюдал в объектив своей камеры. С помощью фотоаппарата он мог остановить мгновение, запечатлеть то мимолетное и прекрасное, что он видел в женщинах.

Любовь Джеми к ней была совсем не той, которую испытывает мужчина к красивой женщине. Но Шон этого не понимал. Его ревность была совершенно беспочвенной. Впрочем, и ее ревность разумной никак не назовешь. Но что поделаешь, Надин страшно ревновала его, и не отрицала этого факта. Да и как она могла не ревновать его ко всем тем многочисленным красоткам, которые роем кружились вокруг Шона на съемочной площадке, готовые пойти на что угодно, лишь бы получить роль. Сама она к подобной тактике не прибегала, но знала огромное количество девушек, способных переспать с любым, кто мог оказаться полезным для их карьеры. Шон сам рассказывал ей о таких и как они пытаются окрутить его. До нее у него была куча женщин. Правда, ни одна связь долго не длилась. Донжуан, да и только, и потому Надин считала, что у нее было гораздо больше оснований для ревности, чем у него.

Даже если предположить, что их любовь пережила долгую разлуку, взаимную ревность и подозрительность, оставалось препятствие, преодолеть которое было невозможно, – вопрос о ребенке. Шон и слышать не хотел о том, чтобы повременить. Надин не могла забыть, как он требовал бросить работу, чтобы заняться семьей. Он отказывался даже попытаться понять ее.

Она не станет бросать свою карьеру ради того, чтобы немедленно в угоду ему обзавестись ребенком. Много раз она говорила ему об этом. С какой стати?! Но он не желал ее понять.

Ведь сам он не бросит карьеру ради ребенка, так почему же так должна поступить она?

– Не говори глупостей, – был его всегдашний ответ. – Со мной все иначе – ведь я мужчина, а мужчинам природа в отличие от женщин отвела другую роль. Женщине самой природой уготовано рожать детей и сама знаешь что...

– И больше ничего! – обрывала его Надин, не веря, правда, что Шон когда-либо произнесет вслух то, на что намекает.

– Вовсе нет, ты-то как раз предназначена еще кое для чего, – мечтательно улыбался Шон, посылая ей из-под длинных ресниц откровенно сексуальные взгляды.

– Не смей говорить так со мной! – обычно взрывалась она. – Ты не арабский шейх, а у меня нет тяги к гаремной жизни.

– Не сердись. Это только шутка, – сдавался он.

– Хороша шутка! Совсем не смешно.

– У тебя всегда было плохо с чувством юмора, – отзывался Шон. Его настроение внезапно резко менялось. – Что с тобой произошло? Раньше мы могли разговаривать друг с другом, шутить, смеяться. А теперь стоит мне слово сказать, как ты набрасываешься на меня.

Его слова заставили Надин призадуматься. А может быть, он прав? Ее охватило жгучее чувство отчаяния и беспомощности. Как будто неведомая сила тянула их в разные стороны, тянула неуклонно, и Надин не знала ни что поделать с собой, ни как противостоять злому року. Единственное, что она знала наверняка, – это то, что она любит Шона и не хочет его потерять, но в то же время Надин не могла мириться с тем, чтобы он диктовал ей, как жить.

Не раз она пыталась поговорить с ним.

– Шон, дорогой, я понимаю, что ты хочешь ребенка, я и сама этого хочу, но не сейчас. Я распланировала свою жизнь, я хочу продолжать работать фотомоделью, пока еще гожусь для этого, а потом хочу найти себе что-нибудь другое, но не менее увлекательное.

И только потом можно будет подумать о детях. Я буду нянчиться с ними в течение первых лет, а затем опять начну работать, когда они пойдут в школу.

– Тебе вовсе незачем бросать работу. Наймем няньку. Большинство работающих женщин поступают именно так.

– Может быть. Это их дело. Но какой смысл рожать детей, если потом не заниматься ими, а переложить заботу на чужие плечи? Зачем вообще заводить детей, если не можешь полностью посвятить себя им?! .

– Ну да, все дело в этом: ты просто вообще не хочешь иметь детей! – обвинил ее Шон.

– Конечно же, хочу, как ты не понимаешь, но не сейчас. Я. еще не готова к этому.

– Я успею состариться к тому времени, когда ты решишься!

– Ну хорошо, не кипятись. Мы могли бы найти компромиссное решение, – пробовала успокоить его Надин, но Шон еще больше раздражался.

– Знаю я твои компромиссы! Они всегда сводятся к тому, что я должен уступить тебе.

– А почему, скажи на милость, только я одна должна идти тебе навстречу?

– Когда я женился на тебе, то думал, что создаю семью!