Огонь в океане

И на этот раз нас подвели ровная поверхность моря и отличная видимость. Видимо, обнаружили нас береговые наблюдатели.

«Малютка» ушла на глубину и начала маневрировать. Район этот нельзя было покидать: раз фашисты держали в бухте противолодочные средства, значит, была вероятность прохода здесь кораблей врага.

Катера, очевидно, поддерживали с нами гидроакустический контакт и потому с ходу вышли в атаку.

Первая серия глубинных бомб легла по правому борту, за ней последовали и другие. Они — в который уже раз! — нанесли нам ряд повреждений. Пришлось лечь на грунт.

Катера вскоре потеряли нас. Нам сравнительно быстро удалось устранить повреждения.

И вот акустик доложил:

— Справа по корме шумы винтов больших кораблей! Прослушиваются нечетко! Расстояние более сорока кабельтовых.

— Приготовиться к всплытию! — последовала команда.

Обмануться Иван Бордок не мог: шумы винтов шли от бухты — значит, фашисты выводили из нее корабли, рассчитывали под покровом ночи провести их через опасную для них зону.

Зашипел воздух высокого давления, с визгом заработала главная осушительная система, тоннами  выбрасывая за борт воду, попавшую в лодку из-за пробоины, нанесенной осколком бомбы.

Всех охватило хорошо знакомое каждому подводнику, да и не только подводнику, боевое возбуждение. Но когда до поверхности осталось всего несколько метров, по корпусу лодки что-то сильно заколотило, электромоторы вдруг получили непосильную нагрузку. Их пришлось остановить. Лодка, имея отрицательную плавучесть, пошла на погружение, и скоро мы вновь оказались на грунте.

— На винты что-то намоталось! — Механик сказал то, о чем я сам раздумывал.

— Приготовить двух водолазов.

— Глубина, товарищ командир, большая, — неуверенно возразил механик, поглядывая то на меня, то на глубиномер.

— Ничего не поделаешь. Терлецкого и Фомагина — в центральный!

— Пожалуй, не успеют...

— Успеют! — прервал я. — Для выхода конвоя из бухты и для построения в походный порядок тоже потребуется время. За час все сделают.

Стройный быстроглазый главный старшина Леонид Терлецкий и матрос Иван Фомагин овладели водолазным делом лучше других. Поэтому на них и пал выбор.

— Ваша задача: выйти из лодки, добраться до винтов, осмотреть и освободить их. Сделать это надо быстро, дорога каждая минута. Ясно?

— Так точно! — дружно ответили матрос и старшина.

Бордок уже отчетливо прослушивал шумы кораблей врага. Конвой вышел из бухты и начал выстраиваться в походный строй. По всему заливу носились катера-охотники. Два раза они проскакивали чуть ли не над самой «Малюткой».

Время шло, а Терлецкий и Фомагин не подавали никаких сигналов. Корабли фашистов уже выходили из залива. Еще пятнадцать-двадцать минут, и они проследуют мимо нас. Тогда враг упущен. Но надо было терпеливо ждать.

Наконец водолазы вернулись. Винты свободны!

— Средний вперед! Всплывать! Торпедная атака!

«Малютка» всплыла невдалеке от единственногобольшого транспорта в конвое.

Через несколько секунд бухта осветилась ярким пламенем. Пораженный нашими торпедами транспорт переломился в двух местах и стал тонуть.

— Все вниз! Срочное погружение!

Фашисты не замедлили начать преследование. Однако теперь, когда дело было сделано, мы могли отходить в любом направлении.

Всю ночь они безуспешно гнались за «Малюткой». Было уже восемь часов утра, когда последние глубинные бомбы отгремели где-то позади нас.

Оставаясь на большой глубине, лодка взяла курс к родным берегам.

Вечером мы всплыли. Скорость нашей «Малютки» сразу же увеличилась.

Где-то далеко по корме остались вражеские берега. За день мы прошли под водой много миль, и нам уже ничто не угрожало.

— Получена радиограмма, товарищ командир! — доложил старшина радистов Дедков, высунув из люка белокурую голову.

— О чем?

— В сорока восьми милях южнее Севастополя в море сделал вынужденную посадку наш самолет. Приказано оказать срочную помощь. Координаты точки посадки дани...

— Штурману передать: немедленно рассчитать курс.

Через несколько минут мы уже лежали на новом курсе.

Точно учитывая влияние ветра и течений, штурман Глоба довольно точно привел корабль к месту дрейфа потерпевшего аварию бомбардировщика. С рассветом мы обнаружили в перископ слегка покачивающийся на тихой поверхности моря катер. Он лежал в дрейфе. На его скривившейся мачте развевался флаг с ненавистной змеевидной свастикой.

У борта катера был и полупогруженный в воду  самолет. Ни на катере, ни на самолете никаких признаков жизни заметно не было.

— Артиллерийская тревога!

Мы решили всплыть, чтобы выяснить смысл загадочной картины.

Приготовив свою единственную пушку к немедленному открытию огня, осторожно начали сближаться.

На верхней палубе катера валялось несколько трупов фашистских моряков. На самолете, которому протаранивший его катер не давал затонуть, зацепившись своей носовой частью за фюзеляж, не оказалось и трупов.

— Несомненно, был бой, товарищ командир! — крикнул с борта катера посланный мной для обследования самолета Косик. — Очевидно, наши летчики отбивались...

— Товарищ вахтенный офицер, слева пятьдесят три катера-охотника. Идут на нас! — доложил сигнальщик.