Огонь в затемненном городе

Про этот карандаш я и вспомнил. Тихонько пробрался в молочню, сорвал карандаш с бечевки и сунул в карман. Затем я пошел к немецкой машине и сделал вид, словно меня ужасно интересует немецкая техника. Но в действительности меня интересовали яйца. У меня был план. Я хотел сыграть с немцами злую шутку. «Что может разозлить их?» — подумал я. И решил: пятиконечная звезда! Звезда — такой знак, который наверняка разозлит их. Но это должна быть обязательно пятиконечная звезда. Когда немцы повернулись ко мне спиной, я схватил одно яйцо, послюнявил карандаш и быстро нарисовал на нем пятиконечную звезду. Затем осторожно положил яйцо снова на место так, чтобы звезды не было видно.

Очевидно, неожиданно большая добыча обрадовала немцев, и они всё разговаривали с тетей, не обращая на меня внимания. Так мне удалось разукрасить ровно десять яиц.

Когда машина выехала со двора, тетя стала зло ругать немцев за то, что они не заплатили. Но я был доволен собой.

Конечно, я и в тот раз не считал свой поступок каким-нибудь геройством. Не думаю, чтобы кто-нибудь из немцев подавился яйцом с пятиконечной звездой. Но все же я принудил немцев есть яйца с пятиконечной звездой. Я все-таки хоть что-то сделал. По крайней мере, хоть немного разозлил оккупантов. И я был доволен этим.

САМООБОРОНА

Сразу же, как только пришли немцы, начал действовать и Союз самообороны. Говорят, что задача самообороны — поддерживать порядок в деревне. Вполне возможно. Стало быть, самооборона и поддерживает немецкий порядок.

Но лучше я расскажу о том, что случилось мне видеть собственными глазами и слышать собственными ушами.

Впервые увидел я самооборонщиков около лавки. Должен сказать, что внешне они ничем не отличались от остальных людей. Только на рукавах у них были белые повязки, а у одного — ружье за спиной. Они проверяли документы у прохожих.

Я подошел к ним и спросил, почему они проверяют документы.

— Жидов выслеживаем, сынок, — сказал самооборонщик с винтовкой, — жидов и красных!

Тут я его узнал. Ведь это был Манивальд Лооба, который недели за две до прихода немцев куда-то вдруг таинственно исчез. Говорили, что он скрывался в лесу и что именно он застрелил кузнеца. Кузнец однажды говорил вот тут, около магазина, что Россия — слишком большой кусок для Гитлера и что, наверное, в России немец себе рыло ошпарит. Манивальд Лооба издавна враждовал с кузнецом, и якобы именно из-за этих слов Манивальд и застрелил кузнеца. Может быть, из той же самой винтовки, что теперь висела у него за спиной.

Должен признаться, мне стало совсем не по себе, хотя Манивальд Лооба держался со мною прямо-таки по-дружески. От него попахивало водкой, но я не сказал бы, что он был пьян. Он рассказывал, что евреи сейчас ходят по деревням и бросают яд в колодцы. Поэтому надо переловить их и усыпить вечным сном — всех до одного. Точно так он и сказал: усыпить…

— Почему именно евреи отравляют колодцы? — спросил я по-детски наивно.

Мне вдруг вспомнился наш учитель математики — Драпе, как мы его прозвали. Весь класс очень уважал его. Он тоже был евреем.

— Ты что ж не понял? — сказал Манивальд Лооба. — Недостаток еврея вообще в том, что он еврей. Иной еврей, может, и не отравлял колодцев, но евреем-то он все равно остается.

Тут они все дружно заржали. Почему-то я вовсе не понял их шутки, хотя вообще-то у меня довольно хорошо развито чувство юмора.

Но в это время подъехал какой-то человек в телеге, и они принялись обыскивать телегу. Я воспользовался подходящим моментом и ушел не попрощавшись.

Только по дороге домой я задним числом понял, что хотели они сказать своей туманной «шуткой»: евреев надо «усыпить» просто потому, что они евреи. И вдруг я понял, какая каша заварилась вокруг. Мне снова вспомнился наш учитель математики. Потом перед глазами возникло рябое лицо кузнеца. Потом немецкий офицер, который поднёс руку к уху и сказал: «Фиилен данк!» И потом Манивальд Лооба с его словами… Мне стало жутко.

А неделю спустя случилось то, о чем, собственно, я и хотел рассказать.

У меня в деревне появился друг. Его зовут Велло, фамилия — Рааг. Впервые мы встретились, когда в Сооселья косили рожь. Это было незадолго до прихода немцев. Мы с бабушкой пошли помогать убирать рожь, но я ведь горожанин и не умею вязать снопы. Снопы вязала бабушка, а я носил их в скирды. Одним из скирдовальщиков был Велло, так мы и познакомились. После этого мы несколько раз ходили вместе удить рыбу и однажды почти целый день проискали в лесу теленка, принадлежавшего отцу Велло. Я потому говорю «отцу Велло», что матери у него не было. Она погибла года два назад в результате какого-то несчастного случая. Хозяйство у них вела какая-то дальняя родственница.

Мы с Велло хорошо ладили. Но когда фронт приблизился, нам запретили уходить далеко от дома. К тому же Велло не располагал для этого временем. У его отца на работе в волостном исполкоме стало теперь ужасно много дел, и Велло должен был заменять дома взрослого мужчину.