Огонь, вода и медные трубы

В институт прибыла комиссия ЦК КПСС во главе с заведующим одного из секторов отдела промышленности. В партийном бюро собрали секретарей парторганизаций лабораторий, среди которых был и автор этих строк, так как наш секретарь был в отпуске.

Зав сектором ЦК КПСС попросил секретарей партийных организаций высказаться по вопросу о состоянии дел в институте. Все выступавшие говорили общие фразы и, обсуждение шло, как говорится, ни валко, ни шатко.

Когда очередь дошла до меня, как будто с цепи сорвался. Рассказал, что на заседания Ученого Совета мы ходим, как на посещение зверинца. Лаются между собой академики спасу нет.

Но это бы еще ничего. Рассказал о настроениях рабочих. Вот мой рассказ. Помню его дословно, но привожу с некоторыми сокращениями..

— Прихожу в мастерскую, а рабочие митингуют. Увидев меня, замолчали. Говорю, что, если мешаю, то могу уйти. Один из рабочих сказал: — «Продолжай, Жора, этот свой не выдаст!» Сажусь на какой то чурбачок. Слушаю, о чем митингуют рабочие. Обсуждался жилищный вопрос. Не задолго до этого секретарь партийной организации института, доктор наук, только что получил квартиру. Митингующий рабочий сказал, что секретарь — начальник и поэтому получил квартиру. Он же рабочий родился в подвале, всю жизнь живет в подвале, и, видимо, умрет в этом подвале. «Потому, что я рабочий!» После этих слов рабочего у меня с ним состоялся такой разговор:

— В котором часу Вы ложитесь спать? — спрашиваю рабочего.

— А это какая передача по телевизору! Если интересная, то сидим до конца, а, если какая нибудь мура, то часов в 10 на боковую, — ответил мне рабочий.

— А вот секретарь парторганизации в 10 вечера только выходит с работы!

— Так он за это получает!

— Ничего не получает, а даже лишается некоторых заработков, которые получил бы, не будь секретарем. Он доктор наук, а ученых такого высокого ранга все время просят оппонировать, рецензировать, редактировать и прочее, разумеется, за плату. Будучи занятым партийной работой, он отказывается от этих заработков..

Вижу, что председатель комиссии лихорадочно записывает мои слова. Мне было ясно, что эта информация будет доведена до самых верхов и последует незамедлительная реакция. Мое выступление перед комиссией, было более красочным и эмоциональным..

В том, что последует реакция со стороны руководства страны, не ошибся, так как сразу же развернулось интенсивное жилищное строительство.

Еще один вопрос я поставил перед руководством. Дело в том, что крупные ученые ( академики и члены — корреспонденты Академии наук СССР) занимали должности сразу в нескольких НИИ или ВУЗах. Это приводило к тому, что они фактически не работали нигде.

Заведующий нашей лабораторией состоял в штате сразу шести организаций. Это мое высказывание тоже было записано председателем комиссии и в скором времени было принято правительственное постановление о том, что ученый может, кроме основной работы, работать на полставки в другой организации и обязательно только в одной.

Позднее появилось сообщение, что тогдашний Ученый Секретарь Академии Наук состоял в штате 114 организаций, причем в тридцати он получал зарплату.

Когда зашла речь о директоре нашего института и, председатель попросил меня высказаться по этому вопросу, назвал фамилию одного члена — корреспондента, работавшего в нашем институте. В скором времени он был назначен нашим директором.

Читатель, наверное, подумает, что автор этих строк переоценивает свою роль в событиях, происходивших в то время, Не буду спорить, но последовательность событий изложена совершенно точно. Вполне возможно, что руководители страны при принятии перечисленных решений, ориентировались и на другие сигналы с мест.

Не могу обойти молчанием еще одно событие, происшедшее в то время, по двум причинам. Автор этих строк был участником этого события, а изложение вопроса покажет читателю обстановку, царившую в стране в то время.

В 1955 году началось освобождение политических заключенных 1937 года. В те годы действовала такая установка: —"Или десять лет, или на тот свет!" Десять лет — это был максимальный срок заключения. Если преступление было более тяжким, то следовал расстрел.

В соответствии с этим порядком лица, арестованные в 1937 году, должны были получить свободу в 1947. Но их продержали в заключении 18 лет. Вероятно, правители боялись освободить их по истечении 10 летнего срока. Такое попрание существовавших законов было самым обычным явлением, так как называлось «революционной необходимостью.»

Люди, после восемнадцатилетней отсидки, преодолевшие невероятные лишения и издевательства тюремщиков, искали и, в ряде случаев, находили виновных в своих злоключениях Это не обошло место моей работы. Читатель догадывается, что называть фамилии фигурантов этих событий нельзя.

В нашу партийную организацию поступило заявление от освободившихся жителей одной закавказской республики, Оказалось, что сотрудник нашего института, назовем его ММ, имел непосредственное отношение к их осуждению.