ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг.

При моей неопытности, я не смею давать тебе советов, я не хочу никого критиковать. Но мне кажется, что, решив удалить наиболее ненавистных лиц и заменив их людьми чистыми, к которым нет у общества, а теперь это вся Россия, явного недоверия, ты найдешь верный выход из положения, в котором мы находимся, и в таком решении ты, конечно, получишь опору как в Государственном Совете, так и в Думе, которые в этом увидят не уступку, а единственный выход из создавшегося положения во имя общей победы.

Мне кажется, что люди, толкающие тебя на противоположный путь, то есть на конфликт с представительством страны, более заботятся о сохранении собственного положения, чем о судьбе Твоей и России.

Полумеры в данном случае только продлят кризис и этим обострят его.

Я глубоко уверен, что все изложенное подтвердят тебе и все те из наших родственников, кто хоть немного знаком с настроениями страны и общества. Боюсь, что эти настроения не так сильно ощущаются и сознаются у тебя в Ставке, что вполне понятно, большинство же приезжающих с докладами, оберегая свои личные интересы, не скажут резкую правду.

Еще раз прости за откровенное слово; но я не могу отделаться от мысли, что всякое потрясение внутри России может отозваться катастрофой на войне. Вот почему, как мне ни тяжело, но любя тебя так, как я тебя люблю, я все же решаюсь высказать тебе без утайки то, что меня волнует».

На мой взгляд, основная причина всей русской смуты — потеря веры подданными в феврале. За всю историю империи народ был несколько раз на грани этого, при этом продолжая верить: царь хороший, он просто не знает о нашем положении, его обманывают. Однако действия Родзянко со товарищи достигли цели. Именно отсюда и берет истоки абсолютно верная позиция монархистов: чрезвычайно слабое монархическое сознание народа привело к гибели России. Самый последний люмпен в стране знал, что царь — помазанник Божий. И вдруг — государь отрекся! Для людей это означало, что Бог отрекся от страны. А раз так — значит все можно. Отсюда вся вакханалия 1917 года. И эта роковая ошибка целиком лежит на государе. Нельзя было ни при каких обстоятельствах идти на отречение. Но этот роковой просчет Николай II искупил своей мученической смертью.

Безусловно, правы те монархисты, которые уже тогда заявляли, что результатом отречения стало полное угасание государственности в сердце народа. Самодержавие и Царь — две взаимодополняющие составные части. И без самодержавия нет Царя, и без Царя — самодержавия. Вот корень зла: народ узнает, что нет у империи императора. Значит, для этого самого народа нет больше и самодержавия. Больше того, в этот самый момент этот самый народ начал делать странный вывод о неспособности существующего строя править Россией.

Укрепиться в этой мысли народу помогла интеллигенция. Та самая, которую столь точно охарактеризовал лидер большевиков. Ни крестьянство, ни пролетариат сами так и не дозрели до революции, несмотря на активное подстрекательство агитаторов всех мастей с середины 1860-х годов. Эти разночинные ходоки в народ, сея идеи свержения самодержавия, не добились ровным счетом ничего. Зато, это удалось сделать Гучкову и Львову, уверявшим всех, что республика — это свобода, а потому она выше монархии. Трижды прав был Питирим Сорокин, заметивший, что в революционную эпоху в человеке просыпается дурак. Не менее правым оказался и Лев Троцкий, написавший тогда: «Февральская Россия — обломовско-маниловская». Именно эти типажи, одни с ленивого просонья, другие в бурном идиотском восторге, сыграли свою роль, надо заметить, виднейшую, в разрушении страны.