Ограбить Европу

Клаузену пришлось не без труда отыскать подходящие слова, чтобы тот согласился распространять фальшивые монеты. Однако уже после первой реализованной партии старый приятель понял, что можно добывать большие деньги, не угождая покупателям, и теперь был одним из основных распространителей.

Заметив вошедшего Себастьяна, Мартин велел приказчику присмотреть за лавкой, а сам в сопровождении гостя направился в служебные помещения.

Едва Клаузен перешагнул комнату, хозяин закрыл дверь.

– Много? – с живым интересом спросил он.

– Пять тысяч, – Себастьян приподнял сумку.

Глаза Мартина блеснули азартом.

– Можно и больше, осилю! – горячо заверил бывший форточник.

– Хорошо, – согласился Клаузен, – в следующий раз принесу. – Высыпав на стол монеты, он спросил: – Ты ничего не замечал в последнее время?

– Это ты о чем? – удивленно воззрился Айгнер.

– Так… что-то все мерещится.

– Деньги расходятся, как печеные булочки, – хохотнул Мартин. – Никто даже и не догадывается, что получает фальшивые марки. – Себастьян помрачнел. – Или ты о чем-то другом?

Вот ведь толстокожий! У него самого душа не на месте, а этот все о прибыли думает.

– Нет, это я так… – кисло улыбнулся Клаузен. – Просто как-то день не заладился с самого утра.

Он вышел на улицу и, подхваченный толчеей, заторопился к следующей лавке, расположенной на краю площади. Народу там было поменьше, можно было осмотреться. И тут Себастьян вдруг увидел прежнюю старуху в фиолетовом платье с рюшками. В ее руках был все тот же желтый зонт, привлекающий к себе внимание. Остановившись перед дверью, Клаузен не решался распахнуть ее, чувствуя, как затылок начинает плавиться от приближающейся опасности. В следующую секунду крепкие руки ухватили его за плечи, на запястьях он почувствовал холод металла, сковавшего движения, и чей-то негромкий, но строгий голос, не терпящий возражений, объявил:

– Полиция! Дайте сумку!

Разжав пальцы, Себастьян отпустил сумку с деньгами. Ударившись о булыжник, содержимое недовольно звякнуло. Немедленно подкатила черная полицейская карета с зарешеченными окнами, раздавив широкими ободами чей-то холщовый мешок, и прежде чем Клаузена затолкали вовнутрь, он успел заметить бабку с зонтом, стоявшую на противоположной стороне улицы. Старушка беззубо улыбнулась, махнув ему рукой.

* * *

Себастьяна Клаузена, как особо опасного преступника, решено было поместить в Моабитскую тюрьму, представлявшую собой комплекс из пяти четырехэтажных корпусов, соединенных в форме веера. От других тюрем Берлина ее отличали невыносимые условия содержания заключенных и пытки, которые надзиратели нередко применяли в качестве воспитательной меры. Уже на второй день пребывания Себастьян должен был понять, что любезничать с ним в этих крепких стенах не собираются.

В здании тюрьмы у Гельмута Вольфа был собственный кабинет, куда он заявлялся, чтобы допросить арестованного. Сейчас был тот самый случай.

Откинувшись на спинку широкого кресла, Вольф сунул трубку в уголок рта и пыхнул горьким дымком. К трубке он приучился лет десять тому назад, сразу после объединения Германии. Отто Бисмарк, ставший символом Рейха, предпочитал исключительно трубки с крепким табаком, и в подражание великому человеку тотчас закурили все высшие чины полиции. Гельмут Вольф не стал исключением; вскоре, как и все, освоив трубку, он даже находил это занятие весьма приятным.

Заключенный Себастьян Клаузен сидел напротив него за небольшим столом, свесив левую руку вдоль тощего тела, а правая была пристегнута за запястье к небольшому металлическому кольцу, закрепленному на шероховатой стенке. Его приковали совсем не потому, что были основания для беспокойства, а, скорее всего, в качестве воспитательной меры. Посидит так распятым, поразмышляет о своем незавидном будущем, а там, глядишь, и надумает исповедаться.

Задавать вопросы Вольф не торопился, заставляя арестованного все сильнее ерзать на стуле. Вот когда он осознает, что сидит не на дощатом сиденье, а на раскаленной сковороде, тогда и можно будет задать первый вопрос. А сейчас самое время, чтобы насладиться первыми плодами победы.

Лавочники, причастные к сбыту фальшивых денег, были задержаны уже через несколько минут после ареста главного фигуранта, а еще через полчаса каждый из них был допрошен с пристрастием. Так что Гельмут представлял себе целостную картину, из которой следовало, что деньги к ним поступали через Клаузена, а впоследствии через многочисленных покупателей распространялись по всей Германии. Оставалось только докопаться, кто именно снабжал его фальшивыми деньгами.

Себастьян энергично заерзал, что должно было означать – арестованный созрел для обстоятельного ответа. Что ж, в таком случае самое время приступать!

Подавшись вперед, Вольф вынырнул из клубов табачного дыма и сказал:

– Посмотрите в окно.

Клаузен вытянул шею, стараясь понять, что творится за зарешеченным окном четвертого этажа, но увидел только корпус тюрьмы, выкрашенный в желтый цвет.

– Посмотрели? – заинтересованно спросил начальник полиции.