Ограбить Европу

– Абсолютно! – радостно закивал служащий. – Я еще подумал поначалу, что это какая-то татуировка.

– А прежде он у вас бывал?

– Не припомню.

Начальник полиции удовлетворенно кивнул. В двенадцатом почтовом отделении работают необыкновенно глазастые люди. Вся полиция империи с ног сбилась, разыскивая фальшивомонетчиков, а рядовой служащий не только сумел разглядеть фальшивую банкноту, но даже описать преступника и его особые приметы.

– Теперь у вас будут ежедневно дежурить полицейские. Как только он появится, дайте им знать.

– Слушаюсь, господин Вольф! – поспешно отозвался Бреме.

– Я непременно расскажу о вашей наблюдательности министру связи. Мы с ним старинные приятели. – Сдержанно улыбнувшись, Гельмут добавил: – Вас ждет повышение.

Служащий, слегка покраснев, широко улыбнулся.

Попрощавшись, начальник полиции вышел из почтового отделения. На нем был обыкновенный серый длинный сюртук, какой предпочитают носить чиновники средней руки, высокий цилиндр и совсем недорогая старомодная трость. Внешне он ничем не отличался от прохожих, что спешили по улице. Видно, это одна из особенностей полицейских – сливаться с людской массой. От остальных людей Вольфа отличал цепкий взгляд светло-зеленых глаз, который подмечал всякое движение по ходу его пути.

К начальнику полиции тотчас подскочил Рихард Форшпрад – мужчина средних лет с густой седой шевелюрой. Именно в его полицейское отделение заявился курьер с запиской от почтового служащего, и даже сейчас, по прошествии двух часов, тот не растерял первоначального возбуждения. Его глаза сверкали, как у ищейки, направляющейся по нужному следу.

– Узнали, кому принадлежит одноколка?

– Так точно, господин Вольф. Она принадлежит Томасу Враницки. По указанному адресу он не проживает – скорее всего, снял квартиру где-то в другом месте.

Гельмут кивнул. Было бы слишком просто, если бы столь сложные дела решались в течение одного часа.

– Уверен, что он должен подойти в ближайшие дни. Установить за почтой наблюдение. Мы должны знать, куда он направляется, и выяснить, кто его сообщники. Провести инструктаж в почтовом отделении, как они должны действовать, когда появится фальшивомонетчик.

– Уже проведен. Каждый служащий знает, как ему поступать.

– Когда он появится, никаких арестов! Ничего такого, что могло бы насторожить преступников. Нужно организовать тщательное наблюдение. Наладить прямую связь почты и управления. Мы должны знать все с самой первой минуты его появления!

* * *

Томас подошел к зеркалу и невольно поморщился – за последний год он изрядно поправился. Надо что-то делать со складками, собравшимися на боках. Все лишние килограммы – следствие сытой жизни. Кто бы мог подумать, что печатанье фальшивых банкнот – не столь хлопотное дело, как это ему представлялось поначалу… За минувший год Томас скопил изрядную сумму. Значительная часть капитала была вложена в акции и другие ценные бумаги, приносящие весьма значительный доход. С прежней своей квартиры Томас съехал и теперь снимал большой особняк на Кеттенштрассе, на окраине города. Прежде в нем проживал бездетный прусский юнкер. На стенах гостиной висели портреты его предков в военных мундирах, трое из которых были генералами. Так что в окружении военных Враницки чувствовал себя весьма уверенно.

На кровати, скрутившись калачиком, спала Феодосия – последняя его девушка, с которой Томас сошелся три месяца назад. Пока она ему не надоела, но если вдруг неожиданно начнет проявлять характер, он всегда имеет возможность выставить ее чемодан за порог. Тем более что на ее место отыщется немало желающих. Не далее как вчера вечером мило улыбалась цветочница с соседней улицы; даже откровенно намекнула, что в ближайшее воскресенье тетка уезжает в Лейпциг и она не прочь пообщаться с обходительным господином.

Странное дело, но окружающие воспринимали его как родственника юнкера. Томас не спешил разубеждать, говорил степенно, держался уверенно и общался со всеми, невзирая на сословия, запросто. Его считали невероятно богатым: не каждый может позволить себе одноколку с племенным жеребцом; кроме того, едва ли не через день он менял сюртук, а рубашки – так и вовсе ежедневно, что тоже не могло остаться незамеченным.

Феодосия слегка повернулась, показав белоснежное бедро. Через прозрачную идеальную кожу просвечивали тонкие вены, напоминая реки с многочисленными протоками. Светлые волосы разметались по подушке. Кто же она по национальности? Кажется, полячка… Или все-таки русская? Впрочем, какая разница! Славянки – особое племя, они умеют любить так, как ни одна женщина. И относятся к своему избраннику, будто к единственному мужчине в своей жизни.