Ограбление по-русски

Роман Соловьев Ограбление по-русски

Солнце клонилось к закату. В камышах, в унисон, квакали лягушки, ветер к вечеру начал стихать, и пузатый полосатый поплавок мерно качался на воде. Наступало время вечернего клёва. Слава ловко подсек и вытащил на берег большого, ершистого окуня.

— Ну, Славок, с почином тебя! — Витек причмокнул губами, — хороший полосатик!

Вскоре друзья наловили пол садка рыбы. Витя, худощавый, но жилистый, с крупным носом с горбинкой, шустро орудуя ножичком, быстро почистил и распотрошил несколько окуней, пока его друг разжег костер и установил на треноге походный котелок для ухи.

Когда уха почти сварилась, Слава, со знанием дела бросил в котелок дымящую головешку. Выпив по стакану водки, и закусив ароматной свежей ухой, друзья закурили.

Слава — коренастый, широколицый, обычно любящий пошутить и побалагурить, сегодня был печален.

— Ты давай, брат, не темни, — Витек внимательно посмотрел на друга, — я же вижу, последнюю неделю — сам не свой ходишь. Что у тебя случилось?

Славик бросил окурок в догорающий костер, и не торопясь, начал разливать по второй чашке ухи:

— Витька, у меня к тебе дело серьезное будет… — он задумался, как будто не знал, стоит ли продолжать разговор.

— Слушай, Славок, мы же со школьной скамьи дружим, чего ты там темнишь, зажался, будто целка.

— Витек, ты же знаешь мою тещу…

— Тетю Зою? А кто же ее не знает?

Слава налил по второму стакану, и друзья быстро выпили.

— Вот, Витька, жизнь, она бывает по-разному складывается. Ты вот один — до седых волос на заднице прожил, а у меня семья, дети, заботы…

— Я не понял, а чего ты про тещу-то спрашивал?

— Не знал я, братуха, что до такого дойдет. Ты у меня один близкий дружок, тебе все расскажу. Так вот, решил я старую каргу — немного обшкурить.

— В смысле?! Старуху ножом по горлу, и в колодец? — Витька выпучил глаза.

— Вот ты извращенец, Витя. Тебе что двенадцать лет. что сорок — ни хрена не меняешься.

Слава положил пустую чашку на траву.

— Как муж ее, Алексей Пантелеевич, восемь лет назад уехал, сбежал с питерской учительницей, бабка сама не своя стала. Скорее всего — головой подвинулась. Жадная стала, до ужаса. Даже себе ничего не покупает, ходит в старье, ест — что по дешевле. В основном супчики из потрохов себе варит. Хотя и пенсия у нее приличная, и сметаной на базаре торгует…

Слава задумался и разлил по стаканам оставшуюся в бутылке водку.

— Так может она экономит, собирает деньги? — Витек быстро выпил, и засунул в рот вареный кусок рыбы.

— Мы в прошлом году газ проводили, у нас семь тысяч для подключения не хватало, Танюха попросила у нее. Бабка вся затряслась, нет у меня, и все тут. Потом, наутро, принесла деньги. А саму всю колбасит от жадности, ручки так и трясутся.¬

— Да, Славок, не повезло тебе с тещей…

— А помнишь, Витька, когда в конце девяностых дом Лукича в центре разбирали, нашли у него восемнадцать тысяч в подвале, еще советскими. Это было бы в восьмидесятые — целое состояние. А Лукич всю жизнь на велосипеде проездил, и в одной фуфайке проходил.

— Я в книге читал, Сталин тоже почти всю жизнь в одном френче проходил.

— Дурак, я не про то. У старой карги, думаю в заначке, не меньше полмиллиона заныкано. Это сорт людей такой. У них деньги лучше сгниют, чем родне помогут.

— Так чего она, даже внукам ничего не покупает?

— Ну, принесет раз в неделю внукам по шоколадке. А Светке — какие шоколадки? Восемнадцатый год девахе пошел. У ней джинсы одни три тыщи стоят, да эти, как их там, бабутены…

— Лабутены.

— Да, лабутены. А Светке одеваться надо, она у меня в этом году в город, в медицинский будет поступать…

— Славок, ну и к чему ты весь этот базар развел?

— Теща уезжает в субботу к сестре, в Зареченск. А мы с тобой у нее дома ночью похозяйничаем. Я знаю, где у бабуси ¬— «бабуси» припрятаны.

Витек вздохнул:

— А не стремно родню-то грабить?

— Витек, да я все и не буду брать, пускай себе копит старая склочница. Штук сто пятьдесят возьму, с долгами рассчитаться, да Светку в институт устроить. Со мной пойдешь ¬— и тебе доля упадет.

— Лады, Славок, я в теме.

— Вот и хорошо. Иди, возьми ведро в машине — и залей костер.

Витя вернулся удрученный:

— Как домой-то поедим, у тебя там лужа тосола под капотом.

— Вот чертова таратайка, доведет она меня! Опять, наверное, помпа потекла. Этой ржавой «копейке» лет, почти как нам с тобой. Ты иди к Кузьмичу, он на Боярском ерике рыбачит, попроси, пусть он нас дотащит.

Шустрый Витек убежал звать Кузьмича на помощь, а Слава подошел к своему старому, видавшему виду «жигуленку», и в сердцах пнул его по колесу…

Зоя Андреевна подоила спозаранку корову, обмылась в душе, достала из шкафа свою парадную зеленую кофту и положила ее на кровать. Затем взяла большой фонарь, открыла люк в погреб, в веранде, под паласом, и полезла вниз.