Ограниченная территория

И вот он — сидит за рабочим столом, склонившись над чем-то, что, я уверена, является новым увлекательным рабочим проектом. Стол его был расположен рядом с окном, так что муж был лицом к нему и спиной ко мне, так что я видела лишь его спину, плечи и затылок с копной густых тёмно-каштановых волос. Халат он уже снял, оставшись в серых карго и чёрной футболке-поло, что так ему шла. Несмотря на официальность здешнего места работы, строгого дресс-кода в НИИ не было. «Главное, халат и соблюдение стерильности в соответствующих зонах. А так хоть в трусах ходите», — шутливо пересказывал Антон всем подчинённым слова Петра Владимировича Гаврилюка, заведующего отделом. Конечно, и главный, и мой муж немного преувеличивали — в нижнем бельё я за все годы работы здесь никого так и не встретила. Но свободной форме одежды и я, и Антон были искренне рады — как заведующему лабораторией и его заместителю, нам больше, чем остальным сотрудникам, приходилось работать в собственных кабинетах (составление отчетности, комбинация данных и прочие формальности). Собственно, и работы, где бы приходилось полностью облачаться в медицинскую одежду, у нас практически не было. В связи со всем этим отсутствие необходимости соблюдать строгий стиль одежды (который мы оба не особенно любим) было отличным подарком судьбы.

— Привет, — подошла я сзади и обняла его. — Я вижу, кто-то ещё весь в делах? Пора бы уже заканчивать. Конец рабочего дня на носу.

— Сейчас, сейчас, милая, почти закончил, — сказал Антон, не отрывая взгляда от экрана компьютера. Свободную левую ладонь он положил на моё правое предплечье.

— Антимикробные пептиды? — наклонившись, я прочитала название статьи, которую читал муж, и понимающе улыбнулась. — Если открыть больше их видов, то это поможет…

— Создать новые антибиотики, — снова, как и всегда, закончил Антон. — В наши времена антибиотикорезистентности это будет как нельзя кстати. Думаю, в ближайшие три месяца нам стоит начать эту работу совместно с отделом иммунологии.

Закрыв вкладку со статьей, он наконец-то повернулся ко мне. Уже в который раз за двадцать три года, что знаю Антона Бирюченко, я увидела его лицо. Было время, когда оно принадлежало и пятнадцатилетнему мальчишке, звезде школьной футбольной команды и мечтой всех девчонок, в которого я когда-то влюбилась, и молодому аспиранту МГУ, за которого я, выпускница того же вуза и тоже биологического факультета, вышла замуж. Теперь же обладатель этих красивых черт был взрослым мужчиной тридцати восьми лет, сидящим сейчас передо мной. За прошедшие годы Антон обзавёлся несколькими морщинками, самыми заметными были мягкие полукруги вокруг уголков рта и озорные черточки под глазами — я всегда объясняю это следствием того, что мой муж очень весёлый и улыбчивый человек. Что касается волос, то на висках же у него появились седые проблески.

Но в остальном Антон не изменился: всё та же непослушная копна волос, которая укладывается в прическу только благодаря долгим стараниям; густые брови; большие, так напоминающие мои собственные, карие глаза с неугасающим огоньком любопытства и доброго света. Благодаря своему размеру они единственные выбивались из симметричного соответствия его правильных, небольших черт лица: аккуратного носа, выступающих скул и заострённого подбородка. Даже маленькая округлая бородка, которая, огибая губы, превращалась в усы, была идеальным продолжением линий.

— Любимая биофизика вместе с твоим новым увлечением — иммунологией. Кстати, ему исполнилось два года.

— Что ты так улыбаешься? — спросил Антон, но в глазах его уже вспыхнули понимающие искорки, а губы тронула ответная тёплая улыбка.

Поднявшись со стула и оказавшись вровень со мной, муж притянул меня к себе и нежно поцеловал в губы. Я почувствовала приятное щекотание.

— Сейчас пойдём, — он ласково убрал с моего лба упавшую прядь волос.

— Это самая непослушная часть моей прически, — я невольно улыбнулась и хихикнула, ощущая, как по телу прокатилась волна тепла — будто только что вошла под струи горячего душа. — Она всегда падает. Даже когда у меня длинные волосы.

— У тебя замечательные волосы. А эта особенность тебе очень идёт. И напоминает о твоей внутренней ранимости. Иногда ты кажется очень жесткой. Я, конечно, знаю тебя, и то, что ты добрейший человек и никогда никого не обидишь. А если вдруг и обидишь случайно, то сразу раскаешься и побежишь угощать печенькой. Но все-то этого не знают. А со стороны вообще пугает. В такие моменты я прямо забываю о своей милой Катюше!

— Ой, да брось ты, — увидев в его глазах смех, я хотела шутливо ткнуть его в бок, но не успела — схватив прядь моих волос, он приложил ту к моей верхней губе наподобие усов: — Суровый, суровый начальник.

— Если ты про случай с придурками-работниками, сломавшими электротермометр, то кто-то должен был это сделать, — фыркнула я. — А так я только твой зам, причём меня повысили до этой должности всего два месяца назад. Ты у нас больше начальник, — я помотала головой, сбрасывая «усы». — Главнее тебя в этом НИИ всего три человека.

— Но я не такой уж и страшный шеф.