Огребенцы. Трилогия (СИ)

Была ли причина в упомянутой интоксикации или в том, что перед попаданием сюда Юра немного умер, но совет с питьём действительно помог. Благо флягу с водой можно было взять в храме, предварительно отдав дежурному монаху пустую. Вот только возникла проблема с походами в туалет, так как кустов в оживлённом городе особо не наблюдалась. И судя по тому, что местные за «трансформаторными будками», или что у них здесь, не гадили, то и ему не следовало. Однако проблема с туалетом решилась удивительно и просто. Марина объяснила ему, что можно зайти в любой большой дом и собственно справить нужду. Нет, не на пол… Просто здесь туалеты делались в подъезде, ну или точнее «в тамбуре» перед жилыми помещениями и никакого препятствия в их посещении всем желающим не было. Что кстати указывало на наличие достаточно продвинутой канализации.

И того Юрин день выглядел примерно следующе: просыпаясь в состоянии «за коньяком было пиво, а потом мы отравились тортиком» он заливал в себя пол фляги воды и постанывая плёлся в храм. Марина и Женя к этому времени куда-то исчезали. Иногда с утра он заставал в гостиной Туен, так звали кореянку, и та зачем-то молча сопровождала его в храм. Хотя ответ зачем напрашивался, судя по её печальному виду: девушке было явно страшно и одиноко, и она банально пыталась держаться рядом с себе подобными.

Выпив местный чай и сгрузив в котомку сухофрукты, подобие сумки он раздобыл в общежитии, Юра шёл страдать до обеда в беседку у моря. Так как место это явно было не обычное, может «святое», а может поля на нём какие особые, но в беседке ему становилось немного легче. В обед к нему прибегала Марина, «цепляла тросом к бамперу» и тащила в храм.

По её словам, девушка пристроилась помощницей на звероферму где-то на окраине города и помогала женщине — хозяйке, которая заодно учила Марину магии. Что представляют из себя местные зверофермы и зачем на них нужна магия, Юрий не знал, а на расспросы сил и желания пока не имелось. Да и идея помогать кому-то за красивые глаза казалась ему сомнительной. Но на третий день он своё отношение к этому вопросу изменил и мучительно стал раздумывать чем заняться. Из услышанного ранее вытекало, что хоть бежать и мыть кому-то пол на халяву не обязательно, но занять себя чем-то полезным необходимо крайне. Но пока не об этом.

В обед к молодым людям обычно присоединялся Женя, но он был не многословен, или точнее молчалив как партизан — комсомолец в нацистском плену. А вот Марина трещала как пулемёт, хотя действительно полезного в её речах проскакивало мало. Также выяснилось, что в городе попаданцев сейчас пятеро, но некий Коля уже несколько дней в храме не появляется, поэтому Юра его ни разу не видел.

— Этот пройдоха помогает матросам в доках и залез под юбку какой-то одинокой вдове, — внёс короткое пояснение Женя, — ест и ночует у неё.

Подробностей вытащить из него не удалось, а может и не знал он их. Но то, что без знания языка можно залезть кому-то под юбку Юру удивило даже через пелену головной боли.

После обеда он плёлся на свой «сторожевой пост» к морю и страдал там, считая стражников и проезжающие мимо экипажи, коротая таким образом время до «вечернего сыра». Посетив вечернюю трапезу, страдалец шёл в общежитие, где немедленно засыпал, дабы промучатся до утра в мистическом кошмаре.

Надо отметить что ночные мучения приобрели новые оттенки, а именно, в ночь после встречи с Мариной и разговора с Владимиром трижды проклятое щупальце, что тянуло его тело в бездну ранее, отсутствовало. И нахождение в том, третьем по счёту мире, прошло относительно безболезненно. Почему третьем… потому, что назвать ночную экзекуцию сном язык не поворачивался: пусть восприятие, мышление и ощущение времени работали там по-другому, но реальнее происходящего была только его же иллюзорность. Вот такая тавтология, однако описать это состояние сложно, если вообще возможно.

В общем по причине отсутствия конечностей непонятного «Ктулху», что сидел там во тьме, в верх удалось выгрести ровно настолько чтобы прекратить жгучую боль, что терзала восприятие. Безмерно хотелось подняться ещё ближе к свету, но чем выше Юра поднимался, тем тяжелее его тело становилось. И в какой-то момент он просто завис в неком равновесии, но и это радовало его несказанно.

Однако за «спокойную» ночь «Ктулху» внизу отдохнул, и в ночь следующую принялся за Юру основательно, превратив утреннее возвращение в больное тело в райское пробуждение. В общем это было настолько мучительно, что следующим вечером «Геймер» решил не спать вообще и долго ворочался, и сопел на кровати. На что Женя, который также ночевал в общежитии и который видимо от этих Юриных сопений не мог заснуть, коротко сообщил ему:

— Бесполезно, гопник говорил, что если пропустить ночь, то в следующую отмучаешься за две и ещё сверху накинут. Он пробовал два раза, я не проверял, но уверен, что он прав.

Закончив, Женя, следуя обету немногословности, отвернулся и засопел на соседней кровати. Его примеру последовал и Юрий. Ночка была ещё та…