Огромное окно

Постукивание продолжалось и даже становилось громче и резче. Интересное это явление — чувство разочарования. Оно способно пробуждать в разочарованном худшее, что в нем есть. Разочарованные младенцы склонны бросать еду куда попало и устраивать пачкотню. Разочарованные граждане склонны казнить королей и королев и устраивать демократию. А разочарованные мошки склонны биться о лампочки и марать осветительные приборы. Но в отличие от младенцев, граждан и мошек, пиявки, надо отметить, уж очень противны.

И сейчас, когда разочарование у озерных пиявок все росло, сидящие в лодке с тревогой ожидали, что последует, когда разочарование пробудит в пиявках худшее. Какое-то время маленькие существа снова и снова пытались укусить дерево, но их мелкие зубки лишь производили неприятное постукивание. И вдруг, ни с того ни с сего, пиявки перестали стучать, и Бодлеры увидели, как их извивающиеся тельца удаляются прочь. — Они уходят! — с надеждой воскликнул Клаус.

Не тут-то было. Отплыв на значительное расстояние, пиявки с невероятной быстротой развернулись и бросились назад. С громким «блям» они разом ударились о лодку, и лодка качнулась самым рискованным образом, то есть «Тете Жозефине и троим Бодлерам чуть не пришел конец». Пассажиров раскачивало из стороны в сторону и чуть не выбросило за борт… Пиявки между тем, извиваясь, отплыли подальше с намерением предпринять вторую атаку.

— Ядек! — выкрикнула Солнышко и показала пальцем на борт. «Ядек», конечно, нельзя назвать грамматически правильным словом, но даже Тетя Жозефина поняла, что имела в виду младшая из Бодлеров: «Глядите, какую щель проделали пиявки!» Щель была узенькая, длиной с карандаш и толщиной с человеческий волос, и изгибалась так, будто лодка нахмурилась. Но если пиявки будут продолжать долбить в борт, морщина станет шире.

— Надо плыть быстрее, — сказал Клаус, — а то лодка очень скоро развалится.

— Но скорость лодки зависит от ветра, — возразила Вайолет. — Мы не можем заставить ветер дуть сильнее.

— Мне страшно! — закричала Тетя Жозефина. — Пожалуйста, не бросайте меня за борт!

— Никто не собирается бросать вас за борт, — нетерпеливо отозвалась Вайолет, хотя, с прискорбием должен сказать, Вайолет ошибалась. — Тетя Жозефина, беритесь за весло, Клаус, ты возьми второе. Если мы пустим в ход и парус, и румпель, и весла, мы будем двигаться быстрее.

Блям! Озерные пиявки ударили в борт, щель расширилась, и лодка опять закачалась. Одну из пиявок толчком перекинуло через борт, и теперь она извивалась на дне лодки в поисках пищи, скрежеща своими маленькими зубками. Клаус с брезгливой гримасой осторожно шагнул к ней поближе и хотел, поддав башмаком, выкинуть ее в озеро, но она вмиг присосалась к башмаку и начала прогрызать кожу. Вскрикнув от омерзения, Клаус тряхнул ногой, и пиявка опять упала на дно лодки, где принялась вытягивать шею и открывать и закрывать рот. Вайолет схватила длинный шест с сачком, подобрала пиявку и швырнула за борт.

Блям! Щель расширилась до такой степени, что внутрь стала просачиваться вода и на дне образовалась лужица.

— Солнышко, — сказала Вайолет, — следи за лужицей, если она увеличится, вычерпывай воду ведром.

— Мофи! — выкрикнула Солнышко, что означало: «Конечно, буду». Послышался шелестящий звук, пиявки опять уплывали подальше, чтобы снова таранить лодку. Клаус с Тетей Жозефиной принялись грести изо всех сил, а Вайолет занималась парусом и держала наготове шест на случай, если в лодку попадут и другие пиявки.

Блям! Блям! — раздалось уже два громких удара — один в борт, а другой по днищу, которое незамедлительно треснуло. Оказывается, пиявки разделились на две команды, — нормальная и приятная ситуация для игроков в футбол, но крайне неприятная для наших героев. Тетя Жозефина испустила вопль ужаса. Вода просачивалась теперь в двух местах, и Солнышко, бросив румпель, принялась вычерпывать воду. Клаус перестал грести и молча поднял весло вверх. На нем виднелись следы мелких укусов — работа озерных пиявок.

— С греблей ничего не выйдет, — мрачно известил Клаус старшую сестру. — Если и дальше грести, от весел скоро ничего не останется.

Вайолет наблюдала, как Солнышко ползает с ведром, полным воды.

— Все равно весла не помогут, — отозвалась она. — Лодка тонет. Нам нужна помощь.

Клаус оглядел темную спокойную гладь, совершенно пустынную, если не считать их парусной лодки и пиявок.

— Где нам взять помощь посреди озера? — сказал он.

— Надо поднять сигнал бедствия, — объяснила Вайолет и, сунув руку в карман, достала ленту. Она отдала Клаусу сачок и подвязала лентой волосы кверху, чтобы они не лезли в глаза. Клаус и Солнышко молча смотрели, зная, что она делает так, когда погружается в изобретательские мысли, а сейчас они как раз отчаянно нуждались в изобретении.

— Вот правильно, — сказала Тетя Жозефина, — закрой глаза. Я именно так поступаю, когда мне страшно, — преграждаю доступ страху, и мне становится легче.

— Ничего она не преграждает, — рассердился Клаус, — она сосредоточивается.