Огромный бриллиант (ЛП)

Хорошо, что она взяла на себя руководство, потому что сам понятия не имею, куда идти и что делать. Пятнадцать минут назад из-за меня сорвалась сделка, которая была самой важной частью карьеры отца. А Шарлотта стала лишь воспоминанием. Я пытался найти ее, но она словно испарилась. Можно было позвонить ей с телефона Харпер, но пока все произошедшее оседает мертвым грузом в моем сердце, я не уверен, что готов к такого рода самоистязанию. Эй, Шарлотта. Облом, конечно, что ты не влюблена в меня, но у меня есть несколько идей для нашей маркетинговой кампании. О, чудесно. Рад, что тебе нравятся мои планы продавать больше шотов. Тогда чипсы сегодня с тебя.

— Хорошо. Что по списку? — спрашиваю я безразлично. — Есть шанс проснуться от этого кошмара?

Она усмехается и притягивает меня ближе, чтобы увернуться от скейтбордиста.

— Нет. Добро пожаловать в твою жизнь, Спенсер Холидей. Твой болтливый рот подкинул изрядное количество проблем, но из этой ямы ты должен выбраться сам.

— Хотя яма размером с черную дыру, — говорит Ник. — У тебя есть лопата, которой можно выгребать дерьмо со дна?

Здесь бы рассмеяться. И я действительно пытаюсь. Но вместо этого хмурюсь.

— Пока будем искать лопату, может, подскажешь, как быть с Шарлоттой? Видишь ли, у меня совместный бизнес с женщиной, которая отшила меня в присутствии семьи.

Сестрица дарит мне такой взгляд, от которого асфальт закипит.

— Она не первый пункт в списке дел, Спенс.

— Как это?

Харпер качает головой, когда мы выходим из парка и поворачиваем к Пятой авеню. Она указывает куда-то вдоль улицы.

— Вперед. Через десять кварталов увидишь ювелирный магазин. На шестом этаже находится офис нашего отца. Ты должен пойти туда и валяться у него в ногах.

Опустив плечи, я вздыхаю.

— Я действительно все изгадил.

Ник сочувственно смеется.

— Да уж, чувак. Но теперь пришло время убирать за собой дерьмо.

Я развожу руками. Позади нас вдоль Пятой авеню тащится конный экипаж.

— Как это делается? Наворотить дел я могу, но исправлять… На что это похоже?

Ник качает головой.

— Похоже на процесс обратной фильтрации, только вместо воды фильтруются твои косяки. Теперь понял?

Харпер закатывает глаза.

— Парни. Сфокусируйтесь. Сейчас не время практиковаться в остроумии.

Я ерошу волосы рукой.

— Отлично. Давайте сделаем это. С чего начнем?

Харпер делает глубокий вздох и поворачивается к Нику.

— Подскажем ему, или пусть сам разбирается?

Ник приподнимает уголки губ и поправляет очки.

— Не уверен, что сегодня его мозг работает в полную силу.

— Подсказать мне что? Вы двое уже обсуждали это?

— Естественно, болван! Пока ты бегал, пытаясь догнать Шарлотту, — говорит она, и я вздрагиваю, вспомнив, как после песни Рианны помчался за ней вдогонку. Но белокурой красавицы и след простыл, а я остался в одиночестве залечивать сердечную рану. К тому же, у нее остались мои вещи — телефон, ключи и бумажник, так что сейчас я гол как сокол.

Вообще без гроша.

— Что я, по-вашему, должен сделать?

— Чувак, для начала извинись перед отцом за ложь. Ты должен объяснить, почему так поступил. Что это была ошибка, несмотря на благие намерения. Что ты раскаиваешься, — говорит Ник, не желая ходить вокруг да около.

Я киваю.

— Понял. Я могу сделать это.

— А потом постарайся разгрести этот бардак, — добавляет Харпер.

— Как?

— Ты должен попросить Оффермана выслушать тебя. Вдруг у тебя получится сгладить ситуацию.

Меня передергивает от одной мысли, что придется унижаться перед этим говнюком.

— Он больше не желает иметь никаких дел с отцом.

— Это сейчас, — говорит Ник. — В запале можно многое сказать. Посмотри, может он уже остыл. Ты должен попробовать.

Я киваю. Ясно, что они правы.

— А если это не сработает?

Они снова переглядываются, а затем смотрят на меня.

— Все в твоих руках. Только ты можешь разгрести это, — говорит Харпер.

— Вот черт, — произношу я мрачно, представив себе, чем это мне грозит.

***

Харпер дает мне десять долларов. Я чувствую себя школьником, получившим карманные деньги.

— Потратить их можно только на проезд в автобусе до дома, дорогой, — говорит она тоном мамочки, наставляющей ребенка. И подталкивает меня ко входу в «Катарин». — Иди.

Я вхожу, выглядя, мягко говоря, неуместно в своих спортивных шортах и бейсболке. Иду к лифту и нажимаю кнопку шестого этажа. Двери мягко закрываются, и я делаю глубокий вдох, пытаясь сконцентрироваться на разговоре с отцом. Не на Шарлотте. Не на худших в моей жизни словах.

Все это время мы просто притворялись.

Не понимаю, как мог так ошибаться относительно наших отношений. Я был чертовски уверен, что между нами была не просто нереальная химия, а нечто большее. А оказалось, что я, как самоуверенный ублюдок, убедил себя в том, что эта женщина меня хочет.

А вот женщина не лгала.

И вела себя так изначально.

Она предупреждала, что лгунья из нее никакая, а это значит, все сказанное на поле было правдой.