Огромный. Злой. Зеленый

– Понимаешь, Диточка, – говорила она. – Можно пройти длинное обучение, можно быть трижды профессором анатомии, криминалистом, патологоанатомом со стажем, да даже, мать его, маньяком с послужным списком из сотен убийств. Но вот тот дар, что передается в нашей семье – он особый. Самым решающим моментом становится первый взгляд.

– Да знаю я, ба, – сказать, что он не волновался – значило бы солгать. А потому хотелось поскорее с этим закончить. – Я готов.

Златон и Платон к тому времени уже успели побывать в маленькой обветшалой квартирке на Приморской набережной, и обоим им был дан отказ.

– Готов! Слушай, когда тебе старшие говорят. Братья у тебя тоже кичились, что смогут. А нет. Не сдюжили силу. Не смогли принять.

Старушка ткнула ему костлявым пальцем прямо в середку лба.

– Именно в тот момент, когда ты впервые сам воочию начинаешь ВИДЕТЬ, решается вопрос – выдержишь ты эту силу или нет. Первая реакция организма сама подскажет ответ.

Она выразительно посмотрела на него и пихнула ногой пластмассовое ведро поближе к внуку.

– Только попробуй мне ковер или диван напачкать.

Дит на это только вздохнул. От Платона он уже знал, что обоих братьев попросту вывернуло, едва старушка попыталась раскрыть в них семейный талант.

– Здесь или ДА, или НЕТ! – закончила старушка. А потом махнула рукой. – Да что я тебе объясняю. Ведро в руки возьми, на всякий случай…

Когда Таисия спросила его про видения, он про себя ухмыльнулся. Когда-то он тоже думал, что дар будет похож на видение будущего.

Ему не хотелось расстраивать свою невесту, говоря, что его дар – это лишь боль и смерть, которые с того дня преследовали его везде и всюду. Порой ему было тяжело находиться среди людей, потому что всем и каждому из них было суждено рано или поздно умереть. И он видел смерть каждого из них. Молодые, старые, здоровые и больные.

Платон смеялся, что, получив дар, он стал пессимистом.

– Еще немного, и будешь срываться на всех, как отец, – подшучивал он. Дит не обижался, ведь видел, что за этими шутками скрывалось беспокойство.

Но на самом деле с отцом у Дита было мало общего. Тот упивался смертью, наслаждался чужой болью. Дит же верил, что его дар, напротив, призван показать, что из любой, даже самой страшной ситуации есть выход. Что почти любую смерть можно предотвратить.

Души цепляются друг за друга. Любовь, дружба, привязанность, чувство долга, иногда даже ненависть – всё это заставляет желать жить, не дает уйти за грань.

Ему лишь остается охранять эти связи.

В офис к Орловой он приехал уже к вечеру. Поднялся на двадцать второй этаж модного бизнес-центра. Вид из окон, конечно, был шикарным, чего кривить душой. Но то количество людей, которое здесь ощущалось – заставляло болезненно морщиться. Порой, когда в одном месте собиралось сразу много народу, дар начинал срабатывать непроизвольно. И вот он уже вместо молодой красивой девушки за стойкой ресепшена видит бледное тело на операционном столе. А вместо стоящего у лифта седого охранника – одетого в дешевый костюм мертвеца, лежащего на диване в окружении членов семьи.

– К Эльвире Сергеевне? Сейчас я вас провожу, – засуетилась рыжая секретарша.

«Человек», – отметил про себя Дит.

Насколько он знал, ведьмы не очень жаловали обычных людей, хоть и вполне без проблем вписывались в их общество, в отличие, допустим, от тех же чертей, что не умели скрывать свою сущность, но при этом, напротив, к контакту с людьми всячески стремились.

Дит даже знал одного, женившегося на человечке.