Огромный. Злой. Зеленый

— Да нет, ты что. Все хорошо. Просто столько дел последнее время. И с Платоном никаких подвижек…

— Знаешь что? — он вдруг стал предельно серьезным. — Фирма-дела-учеба-моя работа. Идеального момента все равно никогда не будет. Всегда будут какие-то проблемы, какие-то цели, которые нужно будет исполнить.

— Да, но учеба то у меня закончится.

За спиной у него был красиво сервированный стол, когда только и успел?

— А кто мне в прошлые выходные напоминал про обещание отпустить на учебу в любом конце света? Или уже перестала рассматривать программы во Франции?

Я покраснела. Это было что-то больше сродни мечте, чем действительно продуманному плану. Сначала нужно было поставить на ноги фирму. Но, с другой стороны, для учебы там я должна сначала выучить язык, по моим прикидкам, если в следующем году заниматься активно — года для сдачи экзамена на знание языка к поступлению будет достаточно. По крайней мере, я на это надеялась…

— Тая. Жизни плевать на наши планы. Она просто идет своим чередом. Все что мы можем, это не откладывать свои мечты и желания на завтра… Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

И он потянул меня в сторону выхода на балкон, который располагался из кухонного окна.

Приобнял и ткнул куда-то в еще не успевшее потемнеть небо.

Я сначала не поняла, что это такое. А потом увидела самолет. Он летел достаточно низко. Как только выдали разрешение на такие полеты над городом! А из хвоста самолета вырывался разноцветный дым. Когда я поняла, какая именно фраза зажглась на небе, из глаз сами собой хлынули слезы.

«Ты согласишься стать моей женой?»

— Я помню, — начал Дит, — ты против того, чтобы такие вещи спрашивали публично. И я специально даже имя не написал, чтобы, если ты не захочешь, не было лишних вопросов от знакомых, которые это могли бы увидеть…

А я крепко-крепко обняла его за шею, все еще не сводя глаз с висящего в небе послания.

— Я еще планировал встать на одно колено, — смущенно пробормотал мужчина. — У меня кольцо в кармане.

— Но как же… — Я на миг отстранилась. — А Платон? Вы ведь так пока и не нашли способ…

— Мы найдем, — уверенно кивнул он. — Просто мне хочется поставить нас с тобой на первое место. Я… боюсь, что ты однажды перестанешь меня ждать. Или уедешь от меня и больше не вернешься.

Последнюю фразу он произнес тихо, едва слышно. Но я услышала и поняла его. Не стала ругать, обижаться: «Ах, как ты смеешь во мне сомневаться!». Потому что сама боялась того же. Нет, в своих чувствах я не сомневалась. Но после того как угроза Серпа миновала и Дит предложил расторгнуть наш контракт и разорвать свадьбу, я очень боялась. Не ошибка ли это? А вдруг на этом все закончится? Вдруг я больше не нужна…

— Никогда. Я всегда буду ждать тебя и возвращаться.

…Мы ведь не сразу решили дать отношениям шанс. После тех событий, врезавшихся в память навечно, вроде бы восстановились, но разъехались по разным углам. Дитрих тогда сказал, что нам больше незачем изображать влюбленную пару. В видениях чисто, от нашей свадьбы ничего не зависит. Значит, договор может быть расторгнут.

Я согласилась с ним, потому что не хотела навязываться.

Не стала говорить о том, как переживала за него, как мне его не хватает в моменты разлуки. Кому нужны назойливые дурочки? Кого волнуют мои чувства к этому мужчине? Он всегда оставался честен и признавал свою неспособность любить.

Я просто кивнула и попыталась жить самостоятельно. Я обрела долгожданную свободу: от матери, от обязательств, от принуждения к замужеству.

И почувствовала себя дико несчастной.

Из моей жизни словно вырвали какой-то бесконечно важный кусок. Не стало утренних улыбок и разговоров перед сном. Исчезла ставшая привычной дневная рутина. Вроде бы ничего радикально не поменялось, я не погибала без Дитриха, не рыдала в подушку.

Но вместе с ним ушло что-то необходимое.

А потом… потом Дит позвонил мне сам.

— Тая? — его голос звучал приглушенно. — Как ты? У тебя всё хорошо?

Мы проговорили тогда весь вечер. О какой-то немыслимой ерунде. Об учебе, о детстве Дитриха, о том мужчине, которого я однажды спасла в «Цербере», о реставрации старинных картин и о том, что я всегда мечтала учиться во Франции.

За окном полыхал рассвет, а мы просто общались. Не как люди, связанные обстоятельствами или даже общими воспоминаниями. Нет. Как те, которые однажды потеряли родственную душу и сейчас пытались наверстать недели в одиночестве.

Утро как-то внезапно переросло в день тишины (у него — работа, у меня — институт), а вечером Дитрих приехал ко мне. С каким-то гигантским плюшевым монстром в обнимку.

— Не знал, что тебе купить, — Дит смутился. — Если честно, просто пришел в магазин и ткнул в первое, что попалось на глаза. Страшный, да? Несуразный какой-то. Я даже не знаю, собака это или медведь.

— Нет-нет, очень симпатичный. На тебя похож, когда ты в гневе, — пошутила я, устраивая монстра на диване. — Будешь кофе?

И мы опять разговаривали.