Oh, Boy!

— П’скай р’бят з’бира’т, — прошипел Лео, — х’ть ско’ка п’быть как люди.

Но семейная сцена как-то не складывалась. Моргана и Симеон смотрели на соседку, не понимая, что происходит.

— Oh, boy! — выдохнул Барт, окончательно теряя способность соображать.

— Я не знала, что у вас гости, г-н Морлеван, — извинялась бедная женщина.

Симеон дал себе три секунды, чтобы собраться. Один… два…

— Мама! — воскликнул он. — Что это с тобой? Опять ударилась на кухне о вытяжку? Пошли лед приложим.

Он подхватил соседку под руку и потащил в коридор. Она почти не сопротивлялась и дала увести себя на кухню.

— Вот слушайте, история совершенно идиотская, — сказал Симеон. — Бартельми запутался в собственном вранье, пытаясь убедить своего дружка, что мы ваши дети.

Сжато и предельно ясно Симеон обрисовал ситуацию и успокоил молодую женщину. Потом спросил:

— Что это у вас на лбу?

— О, ничего. Я просто ударилась…

— О вытяжку? — подсказал Симеон. — Нет, эту выдумку вы уж оставьте мне.

Соседка внимательно посмотрела на странного мальчика. В глазах за круглыми очками было столько сострадания, что она закрыла лицо руками и расплакалась.

— Не плачьте, не надо, — попросил Симеон, сам чуть не плача.

Столько раз он наблюдал, как плачет мать, думая, что он не видит.

— Он меня выставил за дверь, — всхлипывала несчастная женщина. — Сказал, вали отсюда, иди на панель, там тебе самое место. Я не знаю, куда идти.

— Идите в комиссариат.

— Ой, нет, он меня убьет!

Женщина нервно утирала слезы.

— Вы еще совсем ребенок, — сказала она. — Не надо вам в это вникать.

— Как вас зовут?

— Эме.[3]

Симеон невольно улыбнулся.

— Да, конечно, звучит смешно, — всхлипывая, признала Эме.

— А меня зовут Симеон. Хотите, пойдем в комиссариат вместе?

Эме уставилась на удивительного мальчика.

— Нет-нет, — наотрез отказалась она. — Это мои проблемы.

Потом, видя, как болезненно реагирует Симеон на ее синяк, погладила его по плечу.

— Да вы не расстраивайтесь так. Не первый раз ссоримся. Все образуется.

Ему хотелось сказать: «Только не пейте „Крота“!» Но он не решился и просто кивнул ей.

— Эме, можно, я попрошу вас об одной услуге? — сказал он. — Сделайте вид, что вы наша мать, и уведите нас. Надо выручать Барта.

Немного погодя Эме вернулась в гостиную, прикладывая ко лбу резиновую перчатку со льдом и мило улыбаясь.

— Ну вот, — сказала она, — теперь уже лучше. Ох эта вытяжка, надо будет ее перевесить. Извините за беспокойство, г-н Морлеван.

— А ключи? — спросила Венеция, которой нужно было, чтобы история имела конец.

— Да ты ничего не поняла! Мама их нашла, завалились за подкладку пальто, — не растерялся Симеон, которого сейчас никто не смог бы застать врасплох. — Пошли, девочки!

— Куда? — в один голос спросили сестры.

— В кино! — ответил Симеон и сделал им страшные глаза.

Моргана повернулась к Эме и очень натурально взвизгнула:

— Ой, супер! Спасибо, мамочка!

Симеон по праву гордился сестрой.

Дети Морлеван в самом деле пошли в кино. Симеон выбрал старый недублированный фильм с братьями Маркс. Моргана весь фильм вслух читала сестренке субтитры на радость взрослым зрителям. Когда они вернулись к Бартельми, было почти шесть вечера и Лео уже ушел. На кухне Барт снова поймал брата за рубашку.

— Слушай, вы не рассказывайте социальной сотруднице, что сегодня было, ладно? Настучит ведь. Доложит судье, а та… знаю я ее. С виду милая такая, а сама зверь. Будет на меня ругаться.

Инфантильность старшего брата лишила Симеона дара речи.

— Что это с тобой? — вдруг вскрикнул Барт, испуганно отшатнувшись.

У Симеона пошла носом кровь. Ни с того ни с сего.

— Oh, boy, я не выношу вида крови, — простонал Барт, бессильно привалясь к стене. — Сейчас в обморок упаду.

Симеон достал из кармана платок и зажал нос, чтобы остановить кровь. Ему было немного стыдно. Такое с ним случалось иногда с тех пор как… Ну, с тех пор.

— Перестало? — спросил Барт умирающим голосом через некоторое время.

Братья снова стояли лицом к лицу.

— Извини, — буркнул Симеон.

— Да нет, это ты меня извини…

Барт неуверенно протянул руку, чтобы последний раз разгладить Симеону воротник. И только тут заметил, какой у его брата изможденный вид.

— Тебе не кажется, что у тебя проблемы? — заикнулся было он.

— Нет. Это у тебя проблемы.

Глава четвертая, в которой братству угрожает опасность

Образ Венеции теперь неотступно преследовал ее. Вот маленькая девочка входит в кабинет судьи, вот обвивает ручками шею Бартельми, целует его. Каждый раз те же кадры, и каждый раз та же мука. Эта девочка — это была ее малышка, та, в которой жизнь отказала ей. Жозиана хотела ее. Хотела всем нутром.

— Так что вы решили с опекой? — спросила она у Лоранс, стараясь не дать голосу дрогнуть.

В этот четверг, 20 января, Жозиана Морлеван сама попросила судью о встрече. По тому же адресу, в том же кабинете. Только вот она была уже не та.

— На данный момент мы предложили стать опекуном Бартельми, и он, кажется, склонен согласиться.

«Она называет его Бартельми», — немедленно отметила Жозиана. Жало ревности впилось ей в сердце. Почему все так любят Бартельми?