Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Бледный-бледный. А боль в груди.
За горою село пылало.
Грянул в спину приклад: иди!
Вас немало!

Сухо щелкнул старый наган
(Нота первая гаммы новой…).
Предвечерний вставал туман
Над дубровой.

Кто-то вдруг засвистал матчиш.
На тачанки! ищи, где знаешь!
          Поле, поле!
          Ты что молчишь?
          Не рыдаешь?

«Ни словечка ему не промолвил дед…»

Ни словечка ему не промолвил дед,
Молча вывел коня за ворота.
          Потихоньку лилась, как осенний свет,
          На поля позолота.

А когда рухнул первый в октябрьский снег,
Возвратился молвою:
          Лег за дальний грядущий век
          Спать в бурьян головою.

За водой… За скотиной… А день за днем…
Двор покрылся опять травою…
          Сердце, сердце! С твоим огнем —
          Да в бурьян головою!

«Наверно, в груди болело…»

Наверно, в груди болело;
Все облизывал губы. Затих.
На углу распростертое тело.
Не спросят уже — за каких!

Это запросто. Пуля злая
Заслонила и даль, и край.
Сердце жизнью натер, измаял,—
Почивай!

Поглядите, кому приспело
Поглядеть за пределы дат,—
На брусчатке, как ветошь, тело,
А над телом — плакат.

«Спросила: — Почто побледнел ты, сынок?..»

Спросила: — Почто побледнел ты, сынок? —
Стоял
Перед матерью молча.
— На север,
На юг,
На закат,
На восток
Над трупами выкрики волчьи!

Беспомощно веки на очи падут,—
Сухие к рукам моим губы…
А вижу —
В крови нескончаемый путь…
                  И трупы!
                  И трупы…

— Матуся! А кто мне глаза подменил? —
Глаза свои прячет…
И сразу к окну, к запустению нив —
    И плачет…

Далекая новь! Окровавленный миг
Какою пшеницей засеешь?
  …Ой, мама! Почто это сердце щемит,
      Его даже ты не согреешь!

«Там, где полегли они за волю…»

Там, где полегли они за волю,
Бураки теперь для сахзавода.
И довольно слез. Довольно боли.
Дням другим — красивая погода.

Кончено. Заметано. Ни слова.
Спите, коль усталость одолела!
…Тяпка землю раздвигает снова,
А земля с устатку посерела.

«Разминулся со мною сон…»

Разминулся со мною сон.
Время шлюх, галифе и героев…
        Кто лег в сквере под сей газон
        Перегноем?

Верно, думал: настанет час…
Выше, белые гречи!
        Что ж! Шинелька его как раз
        И на другие плечи.

Только новый хлястик пришей
И мечтай себе в мире сущем…
        Эй!
        В грядущем!

«Папирос кому! Папиросы!..»

Папирос кому! Папиросы!
Шлеп да ляп! по луже. Коробок в руках.
        Ну а кто не вовсе босый —
          Те на рысаках!

На углу, вот тут, впервые
Пролилась за волю кровь…
        Запасайте, дорогие,
          Хлеба и дров!

Бились, словно львы, матросы!
С ними мой отец!
А нынче — без руки…
        Папирос кому! Папиросы!
          Спички-сирники…

«Вновь на страницы тень ложится…»